Проблема насилия и ненасилия в общественной жизни. Этические проблемы насилия и ненасилия

Проблема насилия и ненасилия в современном обществе.

Диапазон между свободой и ответственностью

Что же такое свобода? Чтобы ответить на этот вопрос, мы можем обратиться к уголовному законодательству, подробно регламентирующему назначение такого вида наказания за серьезные преступления, как лишение свободы. "Лишение свободы, - читаем мы в ст. 56 действующего Уголовного кодекса, - заключается в изоляции от общества путем направления его в колонию-поселение или помещение в исправительную колонию... в тюрьму". Под лишением свободы понимается принудительная изоляция в учреждениях со специальным режимом, а под свободой, соответственно, жизнь за пределами этих учреждений. Вряд ли такое понимание свободы может нас удовлетворить, если все люди за пределами исправительных учреждений свободны, то и речь не о чем вести. Тем более, не за что бороться, "каждый день идти на бой", как выразился Гете. Следует признать, что речь идет о специальном, юридическом, а не философском употреблении термина. Однако сам подход, заключающийся в определении понятия свободы через противопоставление ее тому, что свободой не является, достаточно плодотворен. Последуем и мы этим путем, последовательно ставя рядом со "свободой" понятия, обозначающие то содержание, которое противоположно ей.

Первым рядом со словом "свобода" поставим слово "произвол". Рассмотрим сначала этимологию, т.е. первоначальное значение этих слов. Обратимся для этого к "Толковому словарю живого великорусского языка" Вл. Даля. Даль ставит рядом со словом "свобода" слово "слобода". Он пишет: "слобода" - вольное поселение. Свобода - "своя воля, простор, возможность действовать по-своему: отсутствие стеснения, неволи, рабства, подчинения чужой воле".

Свобода, таким образом, есть воля. А что такое воля? Ответ таков: воля есть "данный человеку произвол действия". Нетрудно видеть, что все вертится вокруг одного и того же и переходит одно в другое. Свобода, воля, произвол - практически синонимы. Но уже приводимые В. Далем иллюстрации настораживают. Для разъяснения

Проблема насилия и ненасилия рассматривается в социальной философии в контексте взаимодействия людей. Как в конституционных,так и в общественных законах, существует понятие ограниченности свободы личности.

В понимании феномена насилия есть два крайних подхода - широкий (абсолютистский) и узкий (прагматический).
В широком смысле под насилием понимается подавление человека во всех его разновидностях и формах - не только прямое, но и косвенное, не только физическое, но и экономическое, и политическое, и психологическое, и всякое иное. При этом подавлением считается любое ограничение условий личностного развития, причина которого заключена в других людях или общественных институтах.

В узком смысле насилие обычно сводится к физическому и экономическому ущербу, который люди наносят друг другу, и оно понимается как телесные повреждения, убийства, ограбления, поджоги и т.п. Трудности, связанные с определением насилия, получают разрешение, если поместить его в пространство свободной воли и рассматривать как одну из разновидностей властно-волевых отношений между людьми.
Насилие есть один из способов, обеспечивающих господство, власть человека над человеком. Основания, в силу которых одна воля господствует, властвует над другой, подменяет ее, принимает за нее решения, могут быть разными:

§ некое реальное превосходство в состоянии воли - типичный случай: патерналистская власть, власть отца;

§ предварительный взаимный договор - типичный случай: власть закона и законных правителей;

§ насилие - типичный случай: власть оккупанта, завоевателя, насильника.

Насилие - не вообще принуждение, не вообще ущерб жизни и собственности, а такое принуждение и такой ущерб, которые осуществляются вопреки воле того или тех, против кого они направлены.

В понятии насилия существенно важными являются два момента:

§ то, что одна воля пресекает другую волю или подчиняет ее себе;

§ то, что это осуществляется путем внешне ограничивающего воздействия, физического принуждения.

Понятие насилия имеет достаточно конкретное и строгое содержание, его нельзя отождествлять с любой формой принуждения. Насилие как определенную форму общественного отношения следует отличать, с одной стороны, от инстинктивно-природных свойств человека, а с другой стороны, от других форм принуждения в обществе, в частности, патерналистского и правового.
Само существование, человечества доказывает, что ненасилие превалирует над насилием. Превалирование ненасилия - существенная основа жизни вообще. Особенность человеческой формы жизни состоит в том, что преодоление насилия становится сознательным усилием и целенаправленной деятельностью.

В статье ставится вопрос о том, что является более предпочтительным при разрешении проблем и конфликтных ситуаций в общественной жизни - насилие или ненасилие. Рассматриваются проявления насилия и ненасилия в различных областях общественной жизни, таких как политика, экономика, образование. Ключевые слова: насилие, ненасилие, ненасильственное сопротивление, экономическое насилие, власть, наказание, принуждение, непослушание.

Ignatieva I.F. (Russia, St. Petersburg) Violence and nonviolence in politics, economics, education Abstract. The author reveals the philosophical nature of violence, stop their attention on the question of the effectiveness of violence and nonviolence. The article raises the question of what is more preferable in the resolution of problems and conflict situations in public life - violence or non-violence. Examines violence and nonviolence in various areas of public life such as politics, economy, education. Keywords: violence, nonviolence, nonviolent resistance, economic violence, power, punishment, coercion, disobedience.

Проблема насилия имеет глубокую философскую природу. В литературе данная проблема ставится в основном в отношении власти. Поскольку власть проникает во все стороны жизни человека в социуме, то проблема насилия приобретает достаточно широкий спектр своего проявления. Различные аспекты насилия имеют место в политике, экономике, в сфере образования. Этимологии слова «насилие» означает применение силы. Власть как насилие - это и проблема политической философии, философской антропологии, права, этики и проч.

Философское понимание насилия особенно важно в контексте современного российского общества. Насилие проявляется как философская и глобальная проблема. Тесно связано с понятием «насилие» понятие «революция». Актуальна проблема государственного насилия, которое трактуется и как форма насилия, и как форма ограничения насилия. Особенным аспектом проявления насилия в современном обществе является террор. Террор (от лат. terror - страх, ужас) понимается как систематическое, всеобъемлющее насилие, как один из способов насилия. Конечно, невозможно остановиться на всех проблемах насилия в рамках одной статьи. Остановим своё внимание на вопросе эффективности насилия.

Что является более предпочтительным при разрешении проблем и конфликтных ситуаций в общественной жизни - насилие или ненасилие? Остановимся на некоторых аспектах этой проблемы. Отдельно стоит проблема насилия и ненасилия в геополитическом аспекте. Политологи рассматривают современную геополитическую ситуацию как глобальный геополитический конфликт. Здесь столкнулись интересы глобального лидера (США) и России, которая не согласна с ролью только регионального лидера.

Глобальный геополитический конфликт включает в себя не только традиционную военно-политическую, но и геоэкономическую, этноконфессиональную, ценностно-культурную составляющие. Главным направлением глобального геополитического конфликта выступает геоэкономическая конкуренция государств: борьба за ресурсы, рынки сбыта, инвестиции и технологические инновации (по Б.А. Исаеву) .

Однако в сегодняшнем мире силой ничего не решишь, геополитику насилия, давления и захвата заменила геополитика влияний (по Б.А. Исаеву) . Методы влияний серьёзно изменились. На смену прямому давлению и вооружённому захвату пришли влияния информационные, экономические, спортивные, туристические (по И.Ф. Игнатьевой) . Непосредственно проблему ненасилия развивал известный религиозный и политический деятель М.К. Ганди.

Философия Ганди восходит к истокам индийской культуры и ментальности народа. Идея ненасилия лежит в основании мировых религий: христианства, мусульманства, буддизма. Главная идея философии Ганди (идея ахимсы) вытекает из пантеистической онтологии древнеиндийской философии и связана с идеей вечного перерождения, эволюции жизни и сознания. Дословно ахимса означает неубийство. Джайнисты, например, специально одеваются в белые одежды, чтобы не повредить ни одному насекомому. Ахимса означает ненасилие, отсутствие гнева и ненависти. В гандизме она проявляется не только в непричинении вреда живым существам, а в политическом и социальном ненасилии.

Идея ненасилия последовательно проводится мыслителем в его политическом учении и этике и выливается в социально-политическую практику. Одно из важнейших понятий политической концепции Ганди - сатьяграха - означает ненасильственную борьбу за независимость. Эта борьба проявляется в двух формах - несотрудничества и гражданского неповиновения. Человек, постигший суть сатьяграхи и применяющий этот метод борьбы на практике, - это человек, понимающий силу любви. Принципиальное ненасилие означает отказ от насилия физического, психологического, идеологического.

Доктрина сатьяграхи как ненасилия давно практиковалась святыми и йогами на индивидуальном уровне, Ганди превратил её в универсальную социальную и политическую философию, применимую в национальном масштабе (по И.Ф. Игнатьевой) . В целом концепция Ганди основана на принципах любви, милосердия и служения человечеству. Зададимся вопросом: была ли достаточно эффективна ненасильственная политическая деятельность Ганди и насколько приемлемы его методы борьбы в современном обществе? Ганди разработал концепцию движения общественного протеста - ненасильственное сопротивление (сатьяграха) и впервые применил её в 1893 году в качестве средства борьбы за гражданские права индийцев. В 1907 году Ганди организовал первую кампанию гражданского неповиновения, чем привлёк общественное мнение Европы и Америки к проблеме индийских эмигрантов в Африке.

Результатом второй кампании в 1913 году было принятие южноафриканскими властями законов, облегчавших положение его соотечественников. В качестве инструментов политической борьбы против расовой дискриминации использовались разные формы гражданского неповиновения: мирные демонстрации, сидячие забастовки, голодовки и проч. После Первой мировой войны в Индии, как в одной из колоний Британской короны, была проведена реформа по ужесточению политического режима в стране (билль Роулетта). Введена жёсткая цензура, создана тайная полиция, военно-полевые суды. Власти могли арестовать и заключить в тюрьму без суда любого заподозренного в нелояльности. Ганди организовал сатьяграху за отмену билля.

Данная кампания, в отличие от южноафриканской, была организована с использованием такой политической силы, как Индийский национальный конгресс (ИНК). Ганди предложил провести всеобщий хартал: всё население Индии должно оставить на один день свои занятия, превратив его в день поста и молитвы. Сегодня часто под харталом понимается забастовка. Хартал же - это традиционное молитвенное и ритуальное воздержание от деловой активности, подкреплённое постом. Хартал используется в индивидуальной этической практике для самоочищения. Поскольку борьба священна, Ганди предложил перед её началом очистить свой ум от суетных мелочных мыслей, приобрести внутренний психологический настрой, настроиться на страдание, на самоограничение. В результате хартала одновременно закрылись предприятия, базары, государственные учреждения. Хартал стал сигналом к кампании гражданского неповиновения (сатьяграха). 6 апреля 1919 года реально же вся Индия не вышла на работу.

Страна была парализована, экономическое воздействие этой акции было огромно. Однако в конечном счёте борьба вылилась в беспорядки, в стране вспыхнули бунты. Народ не был готов к мирной сатьяграха, Ганди переоценил его возможности. Было пролито много крови, Ганди приносит публичное покаяние за то, что призвал массы на борьбу, когда они не готовы к ненасильственным действиям. Народные массы в Индии и в дальнейшем понимали идеи Ганди о ненасилии и гражданском неповиновении довольно превратно, стремясь лишь не допускать убийства кого бы то ни было, в остальном преобладало насилие.

В целом же программы Ганди о несотрудничестве с властями работали достаточно успешно. В конечном счёте Индия приобрела независимость, хотя и ценой разделения страны. Применимы ли методы ненасилия в современной экономике? Экономическое насилие последовательно обосновано марксистской теорией эксплуатации. Современная экономика также

отличается высоким уровнем агрессии и насилия. В частности, теневая экономика является фактором, порождающим криминогенное состояние. Вместе с тем ненасилие в смысле договора и соглашения между людьми в процессе купли-продажи лежит в самой сущности экономической деятельности. Любая сделка, чтобы состояться, должна разрешиться путём компромисса. Невидимая рука рынка заставляет людей договариваться.

Конечно, обман, конкуренция есть всегда, но принципы этики, корпоративной социальной ответственности, партнёрства и сотрудничества всё больше становятся неотъемлемой частью цивилизованного бизнеса. В образовании имеют место различные аспекты проявления насилия и ненасилия, начиная от репрессивной природы рациональности самой по себе до разнообразных элементов насилия в самом учебном процессе, причём как в отношении ученика, так и в отношении учителя. Понятия «дисциплина», «принуждение», «взыскание», «требовательность», «подавление», «наказание», «террор» фиксируют разные стороны проявления и степени насилия. От более мягких форм насилия (требовательность, дисциплина) до таких крайних, как террор, простирается спектр социальных характеристик этого понятия, и в какой то степени каждый из них имеет отношение к образовательному процессу.

Границы различий столь велики в силу самой ёмкости и многосторонности образования. Одно дело - усвоение знания, другое - социальные отношения, индивидуальная деятельность и личностные проявления при её осуществлении. Обратимся к отдельным социальным сторонам проявления насилия в образовании. Образование представляет собой процесс передачи знаний из поколения в поколение через публичные официальные институты и через непубличные формы воспитания и образования в семье. В публичных формах (школа, вуз) доминирует рациональное воздействие, в семье преобладают воспитательные формы передачи знания, носящие частный, подчас интимный характер. Исторически образование восходит к ритуальной жизни рода. Оно происходит из процесса подготовки отдельного индивида к инициации, означающей весьма значимый переход человека из состояния детства во взрослое состояние.

Образовательный процесс означал, прежде всего, подготовку к взрослению, и хотя человек продолжал пополнять свои знания на протяжении жизни, основное образования получал в молодом возрасте. В этом смысле образование всегда проявляется как специфическая форма взаимодействия поколений. Насилие в образовании изначально проявляется как форма «войны» поколений. Узаконенное насилие имеет вектор движения от старшего (отца, учителя, старейшины) к младшему, и поэтому элементы насилия в этом направлении обычно воспринимаются как достаточно естественные. Даже современные формы образования более терпимы к насилию, идущему со стороны учителя, но не наоборот. Однако насилие со стороны ущемлённого молодого человека тоже имело место всегда, хотя и воспринималось как более ущербное проявление.

В архаическом обществе отношения соперничества за мать, т.е. объект формальным образом отведённый отцу и самым строгим образом запрещённый сыну, иногда заканчивались отцеубийством. «Отцеубийство - это учреждение насилия между отцом и сыном, низведение отношений «отец - сын» к конфликтным «братским» отношениям» (по Р. Жирару) . Насилие - это всегда стремление к разрушению различия. И как отцеубийство или инцест - предельные формы насилия в древнем обществе - являются разрушением главных различий внутри семьи, насилие, направленное против учителя, - это разрушение важного социального различия, имеющего оттенок насилия против отца, против представителя старшего поколения.

Насилие - слишком общий процесс. Применительно к системе образования эта проблема тематизируется как проблема применения наказания. Наказание в современном образовании - неразработанная проблема. Методы наказания в истории чрезвычайно разнообразны. Система наказания простирается от физического воздействия на тело ученика до словесного выговора, замечания, постановки на вид. Существуют публичные методы наказания и более латентные. Страх наказания всегда более связан с публичными методами.

В этом смысле весьма показательны рассуждения Н. Лумана о коммуникативной природе власти. Нас интересует, прежде всего, проявление власти в сфере образования. Казалось бы, насилие предполагает власть. Однако, если понимать власть как генерализацию определённых кодов и коммуникативную процедуру, то возникает совершенно противоположный вывод. Насилие означает отсутствие власти. Власть описывается в концепции Н. Лумана как код, регулирующий условия трансляции селективности (принятие решений) и приписывание соответствующих мотивов, то есть власть есть управляемая кодом

коммуникация . Власть - символически генерализированный код, в соответствии с которым могут формироваться ожидания. Факты успешного разрешения конфликтных ситуаций откладываются в памяти, в истории системы, превращаясь в нормы и генерализируясь как ожидания. Коммуникативное обращение к власти означает обращение к символам, накладывающим на стороны нормативные обязательства. В результате действия власти возможен и необходим селективный выбор определённых решений, определённого поведения, мотивированный и со стороны источника власти, и со стороны подчинённого властному воздействию. «Власть поэтому следует отличать от принуждения к какому-либо конкретному действию.

У того, кто подвергается принуждению, возможности выбора сводятся к нулю. В своём крайнем варианте принуждение сводится к применению физического насилия и тем самым подмене собственными действиями действий других людей, которые власть не в состоянии вызвать» . Если учитель в образовательном процессе действительно имеет власть, то её действие на учеников проявляется автоматически через символические процедуры, закодированные в системе отношений «учитель - ученик». Если действие символических опосредований по какой-либо причине нарушается и в процессе обучения используется некоторое физическое, в широком смысле, насилие, то это означает девальвацию власти учителя по отношению к ученику и деформацию самого этого социального кода коммуникации. Насилие как принуждение опосредует отношения символического уровня и уровня органического, и в ситуации применения физического насилия власть как таковая практически сведена к нулю.

Поэтому физическое насилие не может рассматриваться как просто «последнее средство» власти, скорее к насилию прибегают ввиду её недостатка. Наказывают, как правило, за определённую провинность. Каковы же правила, критерии, тарификация вины? В образовательном процессе эти критерии специфичны и связаны, прежде всего, с тем, как усваивается определённый набор знаний. При этом выбор зависит от учителя, так, по крайней мере, это воспринимает ученик. Мера необходимости усвоения именно данного куска материале не всегда осознаётся учеником. Материал может казаться скучным, неинтересным, необязательным, и поэтому необходимость его усвоения воспринимается в определённом смысле как насильственная процедура. Неусвоенный материал и плохая оценка его со стороны учителя могут вызывать недовольство собой, чувство вины, но не понятно перед кем: то ли перед учителем, то ли перед самим собой. Другой аспект провинности связан с поведением ученика во время учебного занятия. Невнимание к слову говорящего воспринимается со стороны учителя как непослушание. Возникает ещё одна бинарная оппозиция властного отношения «послушание - непослушание».

Более серьёзные нарушения дисциплины в учебном процессе означают неуважение к его личности. Следует иметь в виду, что проявления детской недисциплинированности не всегда могут характеризоваться в этих категориях, часто они просто означают признаки игры (игра «Извести училку»). Современное образование преподносит нам многочисленные примеры насилия, идущие не от учителя к ученику, а от ученика к учителю. В таких условиях ненасилие в современном образовании практикуется недостаточно. Позитивные действия мирно настроенного учителя часто сталкиваются с агрессивным поведением учеников.

В целом можно сделать вывод о том, что в социальной деятельности применяются как насилие, так и ненасилие. При этом и то и другое, реализуясь в различных областях общественной жизни, таких как политика, экономика, образование, могут быть достаточно эффективны от социальных целей. Тем не менее более предпочтительным при разрешении проблем и конфликтных ситуаций в общественной жизни является ненасилие.

Список источников и литературы

1. Введение в политическую теорию. Учебное пособие / Под ред. Б. Исаева. - СПб.: Питер, 2013. - 432 с.

2. Исаев Б.А. Политология. 5-е изд. - СПб.: Питер, 2005. - 173 с.

3. Исаев Б.А. Геополитика: Учебник для вузов. Стандарт третьего поколения. - СПб.: Питер, 2016. - 494 с.

4. Игнатьева И.Ф. Динамика мировых туристских потоков в геополитическом аспекте // Вестник Национальной академии туризма. 2011. №2 (18). - С. 12-15.

5. Игнатьева И.Ф. Многомерность туризма: философский, экономический, политический аспекты // Вестник СПбГУ. Философия и конфликтология. - 2017. Т. 33. Вып. 3. - С. 307-315.

6. История политических учений: Учебник для академического бакалавриата / Под ред. А.К. Голикова, Б.А. Исаева. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Изд-во «Юрайт», 2017. - 438 с.

7. Жирар Р. Насилие и священное. - М., 2000. - 238 с. 8. Луман Н. Власть. - М., 2001. - 249 с.

Игнатьева И.Ф. (Россия, г. Санкт-Петербург)

Насилие – использование силы для достижения определенных целей. Всем известная до сих пор история человечества во многом выглядит как летопись насилия. В первобытном нравственном сознании колоссальную роль играла месть. Родовая месть – характерный феномен древнего человечества. Она осталась и в христианском сознании. Инстинкт и психология родовой мести, столь противоположные христианству, перешли в своеобразное понимание чести – необходимо защищать свою честь и честь своего рода с оружием в руках, проливая кровь. Древняя месть совсем не была связана с личной виной. Месть и наказание не направлялись прямо на того, кто был лично виновен и ответственен. Родовая месть была безличной.

Древнее насилие клана и рода над человеком, установившее неисчислимое количество табу и запретов и вызывавшее страхи и ужасы, из нравственного закона, каким оно было в древние времена, перешло в атавистические инстинкты, с которыми должно бороться более высокое нравственное сознание. Это одно из существенных прозрений социальной этики.

Общество изначально смиряет, обуздывает, дисциплинирует инстинкты человека. Позже то, что оно вложило в человека для его обуздания, превращается в хаотические инстинкты на более высоких ступенях нравственного сознания. Так, прежде всего, происходило с местью. Человека лишали свободы как существо, одержимое греховными инстинктами. Но социальное обуздание свободы превратилось в инстинкт властолюбия и тирании.

Христианское сознание не может оправдать насилия, которым движется история. Христиане придумали другие нормы и правила для обоснования своей жизни. Все делается необычным, непохожим на то, чем живет мир. Мир принужден отказаться не только от своего зла и от своего добра. "Не противься злу насилием"... Мир же видит добро именно в противлении злу насилием. Однако церковь попадала под влияние государства и заражалась его насилием.

В качестве специфической формы организованного насилия можно рассматривать войну. Можно выделить по крайней мере четыре точки зрения на происхождение войны как формы насилия: дарвинистскую точку зрения (борьба за жизнь свойственна всем биологическим видам, в том числе и человеку); концепцию "первородного греха" (отход людей от первоначального идеального состояния привел к конфликтам и насилию); марксистскую (институт эксплуатации есть источник войн) и "теорию великого человека" (агрессивные личности навязывают свою волю пассивной массе).

Палеоантропологические данные, например наскальные рисунки, показывают, что древнейшие люди использовали оружие для охоты, по не для убийства. Этологи нашли, что и среди животных практически отсутствует внутривидовая агрессия. Не подтверждается также концепция "накопления" агрессивности в неких физиологических механизмах или "склонности к самоутверждению" (при неисполнении желания якобы возникает агрессивность).

Современник английской буржуазной революции середины XVII в., Т. Гоббс первым связал насилие с человеческой природой. Политическая доктрина Т. Гоббса подчинена задаче исключить всякое повторение революции, развал государства. По Т. Гоббсу, человек по природе своей – существо эгоистическое, управляемое не разумом, а страстями. Поэтому при отсутствии внешних сил, сдерживающих проявление эгоистической человеческой природы, люди оказываются в "естественном состоянии", которое, по Т. Гоббсу, есть состояние войны всех против всех, ибо за исключением страха все основные страсти оказываются формами стремления к господству и насилию. Только обладающее абсолютной властью государство, в котором страсти людей сковываются осознанным страхом, гарантирует мир в обществе, создаст условия достижения того, что Т. Гоббс считал высшим благом.

У И. Канта антиподом насилия выступало право. Нет никакой надобности дожидаться действительного проявления враждебности. Каждый человек правомочен применить принуждение к тому, кто уже в силу своего характера угрожает ему таким же принуждением. Философ считал, что мы познаем максимум насилия и злобу людей, толкающие их на взаимную вражду, до того как появляется какое-нибудь внешне имеющее власть законодательство. Народы и государства никогда не могут быть защищены от насилия друг над другом, притом каждый делает на основе своего собственного права то, что ему кажется правым и благим. Следовательно, для того чтобы выйти из естественного состояния, человек должен прежде всего вступить, по мысли И. Канта, в естественное состояние.

Η. Л. Бердяев обратил внимание на феномен духовного насилия. Он отмечал, что свободная совесть есть величайшее нравственное благо и само условие возможности нравственной жизни. Внутренне свободу совести невозможно уничтожить никакими силами мира: она остается даже тогда, когда человека сажают в тюрьму или ведут на казнь. Но внешне можно насиловать свободу совести, отрицать право свободы совести как субъективное право личности, социально не признавать ее... Поэтому возможна и неизбежна борьба за свободу совести. Внешне свобода совести нарушается и насилуется социальной обыденностью, всегда властолюбивой и деспотической. И это социальное насилие, по мнению Н. А. Бердяева, совершается не только государством, властью, внешней церковью, пользующейся органами государственной власти, но и "общественным мнением" семьи, национальности, класса, сословия, партии и т.д.

Развивая эту мысль, Н. А. Бердяев показал, что в "свободном" демократическом "общественном мнении" постоянно насилуется совесть личности. Это есть борьба за оригинальность, первородность нравственных актов. Совесть никогда не должна определяться социальностью, социальными группировками, мнением общества. Она должна возникать из глубины духа.

Настоящее противоположение, по словам Н. А. Бердяева, есть противоположение силы и насилия. Но оно сложнее, чем обычно думают. Кроме явного, бросающегося в глаза физического насилия есть менее заметное психическое насилие, которому постоянно подвергаются люди. Психическое насилие бывает даже ужаснее насилия физического. Тут есть сложная градация ступеней насилия. Насилием могут быть воспитание, религиозное запугивание, семейные нравы, пропаганда, ежедневное внушение газет, власть политических партий, власть денег, совершающая величайшие насилия.

Человека насилуют не только физические, но и психические акты, держащие его в страхе. Режим террора есть не только материальные действия – аресты, пытки, казни, но прежде всего действие психическое, внушение страха и содержание людей в страхе. Так, в Средние века запугиванием адскими муками совершали страшное психическое насилие над людьми. Психическое насилие существует всегда, когда пасует внутренняя свобода. Дурная сила всегда связана с отрицанием свободы другого. Насильник любит свободу для себя, по отрицает ее для другого. Все сторонники деспотических режимов любят свободу для себя.

Культ силы безбожен и бесчеловечен. Это культ низшей материальной силы, неверие в силу духа и свободы. По ложному культу силы, как полагал II. А. Бердяев, противополагаются не защита слабости и бессилия, а дух и свобода, в социальной жизни – право и справедливость. Закон этого природного мира есть борьба индивидов, семейств, родов, племен, наций, государств, империй за существование и преобладание. Демон воли к могуществу терзает людей и народы. Но христианство глубоко противоположно культу силы.

Проблема насилия связана также с феноменом революции. В ходе революции обязательно возрождается, например, миф социального динамизма, обнаружениями которого оказываются хаос, насилие, уничтожение традиций – непременные компоненты революционного процесса. Возникает опасность тоталитаризма, который можно определить как полный контроль государственных органов над деятельностью всех клеточек общественного организма и жизнью человека. Подлинная цель революций заключается не в ломке устаревших социально-экономических укладов или политических систем, но прежде всего в придании большей эффективности структуре власти и насилия.

Даже если революционеры ставят своей целью уничтожение власти как таковой, они должны прежде ее захватить. Это требует от них создания мощной, централизованной организации, которая затем развивается в соответствии со своей собственной логикой и диктует своим членам линию поведения, которую они не могут изменить произвольно, не поставив при этом под угрозу существование самой организации. Чем более централизована революционная партия, тем бо́льшую угрозу тоталитаризма она несет.

Тоталитарные режимы раскрыли угрозу, которая заключена в культе насилия. Первую мировую войну считали последней битвой, а ее завершение – окончательной победой свободы: существовавшие демократии, казалось, усилились, а взамен прежних монархий появились новые демократии. Но не прошло и нескольких лет, отмечал Э. Фромм, как возникли новые системы, перечеркнувшие все, что было завоевано веками борьбы, казалось, навсегда. Ибо сущность этих новых систем, практически полностью определяющих и общественную, и личную жизнь человека, состоит в подчинении всех совершенно бесконтрольной власти небольшой кучки людей.

Хотя применение силы в современном сознании традиционно осуждается, насилие продолжают связывать с возможностью позитивных социальных перемен. Именно такой подход к насилию характерен для политического курса левых. Обычным метафизическим возражением против насилия является то, что оно противоречит политическим обязательствам, лежащим на всех членах общества. Однако то, что принято называть "политическим обязательством", в сущности является моральным обязательством действовать в соответствии с законом. В таком случае политическое обязательство в конечном счете есть обязательство моральное.

Можно выделить в связи с этим две основные трактовки политического обязательства – "утилитарную", восходящую к Т. Гоббсу, и "договорную", восходящую к Дж. Локку. По Т. Гоббсу, напомним, самый плохой общественный порядок лучше полного отсутствия порядка, ибо в последнем случае человечество неминуемо впадает в состояние войны всех против всех. Согласно этой трактовке монополия государства на применение силы безусловна – государство должно обладать ею независимо от того, правит оно в соответствии с оговоренными условиями или вообще не соблюдает их. Государство не является договаривающейся стороной, договор заключается между членами общества.

По Дж. Локку, члены общества, не страдающие от тиранического правления, обязаны соблюдать законы и не прибегать к насилию, поскольку альтернативой законности являются если не состояние войны, то, по крайней мере, меньшие блага, нежели блага гражданского общества. Поэтому члены общества дают свое "молчаливое согласие" на отречение от насилия и беззакония. Государство, со своей стороны, должно уважать и охранять естественные права членов общества.

Привлекательность "левого насилия" состоит в том, что оно выдвигает конкретные цели, которых можно добиться насильственными методами. Однако сущность насилия остается неизменной. В сопротивлении насилию невозможно достичь необходимой точности, которая нужна для "рациональной уверенности" в правильности выбора, как нельзя исчерпывающим образом объяснить, почему одни кампании насилия в прошлом увенчались успехом, а другие потерпели крах. Можно, однако, заметить, что насилие левых в определенной мере оправдано пассивностью власть имущих в смягчении социальных несправедливостей.

Насилие как политическое средство, как способ существования общества свидетельствует о гибельности этого пути. Выход в том, чтобы вернуть государству его силу и способность противостоять злу, решать конфликты политическими средствами, восстановить авторитет закона, вернуть стране и власти нравственные ориентиры.

Ненасилие – сознательный отказ от насилия. Люди на протяжении всей истории вели войны, завоевывали другие народы, культивировали рабство. Однако постепенно в человеческом сознании стало укрепляться убеждение в том, что насилие нельзя победить насилием. Поэтому издревле складывались воззрения, которые усматривали свою цель в том, чтобы прервать спираль насилия. Эти взгляды, разумеется, не были преобладающими. Однако человечество, можно сказать, последовательно продумало названную идею.

Философские учения в религии Востока, такие как индуизм, буддизм, даосизм, указывают в первую очередь на внутреннее освобождение от цепей эгоизма и насилия. В индийской философии существовало такое понятие, как ахимса, которым обозначался характерный этический принцип индийской философии и религии. Он состоял в проповеди воздержания от нанесения вреда всему живому без какого-либо ограничения или выбора. В этом воззрении отражена идея родства всех живых существ, неотделимости человека от природы.

В индийской философии существовал также термин "сатьяграха" ("сатья" переводится как "правда", "Бог"), выражавший не только пассивное отношение к насилию. Оно скорее олицетворяло созидательную и миротворческую силу. Сатьяграха, считали древние мудрецы, должна проникнуть в нас и изменить людей. Однако этот процесс противоречивый и сложный. На его пути возникают сбои, когда насилие кажется более действенным способом преобразования человека и общества.

В текстах Ветхого Завета насилие рассматривается как отрицательное, жизнеразрушительное начало. Народ Израиля осуждал агрессию извне, однако он не призывал к ответным действиям, которые могли бы быть возмездием. Принцип, который доминировал в культурах того времени – на протяжении тысячи лет до нашей эры, – назывался талионом, или принципом воздающей справедливости ("Око за око, зуб за зуб!"). Иначе говоря, можно было применить насилие только в определенных дозах. Не более того!

Христианская этика принципиально осуждала насилие и убийство. "Не убий!" – это ведь протест против всяческого и безмерного насилия. "Не убий!" – это осознание ценности человеческой жизни, безусловное уважение к человеку и, наконец, это уверенность в том, что в обществе не должно быть насилия.

Идея насилия имеет духовные и нравственные корни. Элементы данной идеи в той или иной форме содержатся во всех религиозных учениях – в форме морального закона или заповедей, направляющих индивидуальное поведение человека. В XX в. эта идея получила не только теоретическое, но и практическое воплощение. Опыты ненасильственной борьбы за национальную независимость в Индии и гражданское равноправие в США продемонстрировали огромный потенциал идеи ненасилия как средства политической борьбы и как метода устранения социальных конфликтов.

Огромное значение в укреплении этой идеи имело учение Л. Н. Толстого о непротивлении злу насилием. Толстой отмечал, что одна из главных причин бедствий людей – это ложное представление о том, что одни люди могут насилием улучшать, устраивать жизнь других людей. Заблуждение о том, что одни люди могут силой заставлять других людей жить по своей воле, произошло, по мнению Толстого, не оттого, что кто-то придумал этот обман, а оттого, что люди, отдаваясь своим страстям, начали насиловать людей и потом старались придумать основание своему насилию.

Л. Н. Толстой считал, что учение о непротивлении злу насилием в полном виде представлено в заповедях Иисуса Христа. Он показывая, что заблуждение о возможности устройства порядков среди людей насилием особенно вредно тем, что переходит из рода в род. Люди, выросшие в насильническом устройстве, уже не спрашивают себя, нужно ли, хорошо ли принуждать людей силой, а твердо верят, что без насилия людям жить нельзя.

Писатель раскрывал противоположность любви и насилия. Он выступал против государственного диктата. "В государстве говорят о свободе. А между тем все устройство его основано на насилии, которое все противно самой какой бы то ни было свободе". Толстой выступал также против всеобщей воинской повинности, которая была в то время знаковым обозначением непротивления.

Толстой отмечал, что те люди, которые имеют власть, всегда уверены, будто руководит людьми только насилие, и поэтому для поддержания существующего порядка смело употребляют насилие. Существующий же порядок, по мнению писателя, держится не насилием, а общественным мнением, общественное же мнение нарушается насилием. Учение о непротивлении злу насилием не есть какой-то новый закон, а есть только, но словам Толстого, указание на неправильно допускаемое людьми отступление от закона любви, есть только указание на то, что всякое допущение насилия против ближнего во имя возмездия и предполагаемого избавления себя или ближнего от зла несовместимо с любовью.

Только те люди, считал Толстой, которым выгодно властвовать над другими людьми, могут верить в то, что насилие может улучшить жизнь людей. Людям же, не поддавшимся этому суеверию, должно быть ясно, что жизнь людей может измениться к лучшему только от внутреннего душевного изменения, а никак не от тех насилий, которые над ними делаются. Устройство общей жизни людей посредством законов, поддерживаемых насилием, без внутреннего совершенствования, по Л. Н. Толстому, все равно что перекладывание без извести из неотесанных камней на новый лад разваливающегося здания. Оно все равно будет разваливаться.

Русский философ И. А. Ильин критиковал Толстого за примиренчество и попустительство злу, которые оказываются формой соучастия в творимых злодеяниях. Истоки философии непротивления, по словам И. А. Ильина, в неверном понимании природы зла и роли страданий. Философ отмечал: духовность человека состоит в том, что он сам автономно ищет, желает и имеет в виду объективное совершенство, воспитывая себя к этому видению и творчеству.

Именно в этой природе своей, считал философ, и в этом дыхании своем внутренняя свобода человека священна и внешние проявления ее неприкосновенны. Если человек наполняет свою самостоятельность злыми деяниями, злоупотребляет своей автономностью, то личность оказывается в глубоком внутреннем раздвоении.

По мнению И. А. Ильина, зло может проявляться и обычно проявляется совсем не только в виде физического насилия и связанных с ним физических мучений. Наивно было бы думать, будто деятельность злодея сводится к физическому нападению, отнятию имущества, ранению, изнасилованию и убиению. Физическое насилие не есть ни единственное, ни главное, ни самое губительное проявление злодейства. Человек гибнет не только тогда, когда он беднеет, голодает, страдает и умирает, а тогда, когда он слабеет духом и разлагается нравственно и религиозно.

Наверное, не менее странной оказалась в XX столетии позиция видного политического деятеля Индии Махатмы Ганди. Он возглавил движение за независимость своей страны. Однако он призывал не к революции, не к войне. Ганди заложил основы политики ненасилия, продемонстрировал ее огромные возможности на опыте борьбы за независимость Индии, которая была колонией Англии. Британская корона была вынуждена по достоинству оценить такую последовательно проведенную политику и предоставить Индии свободу. Позиция ненасилия существенно отличается от, скажем, христианского взгляда или средневековых норм рыцарского этикета. Она признается наиболее жизнеспособной как в современных условиях, так и в перспективе.

В XX в. прошли обстоятельные дискуссии и в естествознании, и в обществознании по поводу детерминизма. Эти обсуждения показали, насколько сложны процессы развития. С одной стороны, оно может быть экстенсивным (в смысле эволюционизма XVIII в.), т.е. обнаружением и разрастанием того, что уже имелось, или интенсивным, т.е. возникновением качественно новых форм. С другой – развитие бывает или экзогенным, т.е. ненастоящим, неподлинным, определяемым только извне, или эндогенным, иначе говоря, настоящим развитием, источник которого находится внутри того, что подвержено изменению.

Проблема соотношения насилия и ненасилия в человеческой жизни чрезвычайно сложна, поскольку она затрагивает все аспекты существования индивида и того общества, в котором он живет. Взаимоотношения людей предполагают сотрудничество. Если оно налажено в соответствии с этическими предписаниями, то насилию нет места. Моральные субъекты взаимодействуют между собой не по праву силы, а на основе согласования своих ценностных предпочтений.

Впервые тезис о ненасилии был сформулирован более трех тысяч лет тому назад в древнеиндийских гимнах. Принцип ненасилия занимает важное место в Ветхом и Новом Завете. Древнееврейский пророк Моисей передает одну из десяти заповедей Бога: "Не убий". Иисус Христос отвергает древнее правило "око за око, зуб за зуб" и предлагает подставить ударившему тебя по правой щеке еще и левую. До Христа учили ненавидеть врагов, он же предлагает их возлюбить так же, как и своих ближних. В русской философии идею непротивления злу насилием энергично проповедовал Л. Н. Толстой. Он видел в этой идее конкретизацию постулата любви к Богу.

Интересный анализ соотношения насилия и ненасилия в современном обществе дает А. А. Гусейнов. Понятия насилия и ненасилия, пишет он, надо рассматривать в широком контексте борьбы добра против зла, борьбы за социальную справедливость и человеческую солидарность. Большинство философских и религиозных учений признает насилие злом. Теории, включающие насилие в позитивный контекст человеческой деятельности, как правило, не опускаются до апологии насилия. Марксизм, например, в котором содержится известная романтизация насилия, проводит различие между разными формами насилия (справедливые и несправедливые войны), рассматривает его в затухающей перспективе, постулируя идеальное состояние общества, при котором не будет насилия.

В определении понятия насилия существуют два подхода, один из которых можно назвать абсолютистским, другой – прагматическим. Согласно абсолютистскому понятие насилия имеет резко выраженную негативную окраску. Оно употребляется в очень широком значении, включающем все формы физического, психического, экономического подавления и соответствующих им качеств, таких как ложь, ненависть, лицемерие и т.д. При этом подходе насилие практически прямо отождествляется со злом вообще. Тут возникают, как минимум, две трудности: во-первых, снимается проблема объяснения насилия, возможности его конструктивного использования в случае необходимости; во-вторых, отрицание насилия выглядит как абстрактная моральная программа, плохо согласующаяся с реальной жизнью.

Прагматический подход ориентируется на ценностно нейтральное и практическое определение насилия, отождествляет его с физическим и экономическим ущербом, который люди наносят друг другу. Так, насилием считается убийство, ограбление и пр. Тем не менее прагматический подход позволяет ставить вопрос о возможности использования насилия в определенных ситуациях.

Обычный взгляд на эту проблему состоит в том, что в малых дозах насилие оправдано. Особенно в тех случаях, когда малое насилие предотвращает большее насилие, которое к тому же никаким иным способом предотвратить невозможно. Но не существует никакой единицы измерения насилия. Проблема становится особенно безнадежной, когда речь идет об упреждении насилия. Толстой говорил, что пока насилие не совершено, никогда нельзя с абсолютной достоверностью утверждать, что оно будет совершено, и потому попытки оправдать одно насилие необходимостью предотвращения другого всегда будут логически уязвимыми и нравственно сомнительными. Насилие невозможно сосчитать, измерить, даже если его можно было бы охватить чисто внешним образом.

Трудности, связанные с определением насилия, можно преодолеть, если рассматривать насилие в сопоставлении с таким понятием, как "свободная воля " и как одну из разновидностей властно-волевых отношений между людьми. Власть в человеческих взаимоотношениях можно определить как принятие решения за другого, умножение, усиление одной воли за счет другой. Насилие есть один из способов, обеспечивающих господство, власть человека над человеком. Насилие – это принуждение и такой ущерб, которые осуществляются вопреки воле того или тех, против кого они направлены. Насилие есть посягательство на свободу человеческой воли. Такое понимание насилия не ведет к простому отождествлению его с властью. Насилие как определенную форму общественного принуждения необходимо отличать от инстинктивных природных свойств человека: агрессивности, воинственности, плотоядности, а также от других типов властных отношений, в частности патерналистского и правового.

Проблема оправданности насилия связана не вообще со свободой воли, а с ее нравственной определенностью в качестве доброй или злой воли. Когда говорят об оправданности насилия, то обычно рассматривают только один аспект – против кого оно направлено. Но не менее важна и другая сторона – кто бы мог, имея достаточные основания, осуществить насилие, если бы мы признали, что в каких-то случаях оно вполне оправданно. Ведь недостаточно решить, кто может стать жертвой. Надо еще ответить, кто достоин стать судьей.

Проблема возникает из-за того, что люди не могут прийти к согласию по вопросу о том, что считать злом, а что – добром, не могут выработать безусловные, всеми признаваемые критерии зла. И в этой ситуации лучше всего признать абсолютной ценностью саму жизнь человека и вообще отказаться от насилия.

Право на осуществление насилия могла бы иметь абсолютно добрая воля, а оправданием его применения могло бы стать то, что оно направлено против абсолютно злой воли. Однако человеческая воля не может быть ни абсолютно доброй, ни абсолютно злой. Абсолютно добрая воля невозможна, в силу парадокса нравственного совершенства. Абсолютно злая воля невозможна, потому что такая воля уничтожила бы саму себя.

"Ненасилие – этический принцип, согласно которому границы морали (нравственности) совпадают с отрицанием насилия; постнасильственная стадия борьбы с социальной несправедливостью". Ненасилие исходит из убеждения в самоценности каждого человека как свободного существа.

Одно из часто повторяемых возражений против ненасилия как исторической программы состоит в том, что оно исходит из слишком благостного и потому нереалистического представления о человеке. В действительности это не так. В основе ненасилия лежит концепция, согласно которой человеческая душа является ареной борьбы добра и зла. Как писал Мартин Лютер Кинг, "даже в наихудших из нас есть частица добра, и в лучших из нас есть частица зла". Считать человека радикально злым – значит незаслуженно клеветать на него. Считать человека бесконечно добрым – значит откровенно льстить ему. Должное же ему воздается тогда, когда признается моральная двойственность человека.

Из постулата свободы воли человека вытекают как минимум два важных этических вывода. Первый – человек открыт добру и злу. Второй – нельзя ответить на вопрос, что такое человек, не отвечая одновременно на вопрос о том, что он должен делать.

Ненасилие как философская позиция и нормативная программа делает акцент на доброе начало в человеке, на то, чтобы усиливать его путем культивирования. Этим оно существенно отличается от насилия, как и в целом от властных отношений, которые направлены прежде всего на то, чтобы ограничивать, блокировать разрушительные проявления человеческой свободы. Ориентируясь на добро, сторонники ненасилия тем не менее понимают, что моральная двойственность человека является неустранимой основой бытия человека. Основная установка ненасилия – исправить отношения, превратить врагов в друзей, сделать так, чтобы предшествующее зло не стало абсолютной преградой для последующего сотрудничества.

Вопрос о соотношении насилия и ненасилия в жизни общества связан с проблемой социальной справедливости. Ответное насилие и активное ненасилие, говорит А. А. Гусейнов, – разные ступени, стадии зрелости человеческих усилий, направленных на борьбу за социальную справедливость. Ответное насилие пользуется для этой цели неадекватными средствами и в лучшем случае может рассчитывать на ограниченный и внешний успех, но оно не выводит за пределы насилия. Даже если признать, что насилие может вести к справедливости, то это вовсе не значит, будто оно само является справедливым делом. В то время как ненасилие направлено на устранение не только результатов несправедливости, но и их внутренних оснований, оно разрывает цепь насилия, поднимает человеческие отношения на другой уровень.

В реальном историческом процессе ненасилие, скорее, превалировало над насилием, было преобладающей тенденцией. Если бы это было не так, то человечество наверное уже не существовало бы. Человеческое бытие возможно лишь в той мере, в какой ненасилие превалирует над насилием. Однако такой благоприятный для человечества баланс ненасилия и насилия не является законом, раньше он в значительной мере был гарантирован слабостью разрушительных средств. Сейчас же нависшие над человечеством глобальные опасности – ядерная, экологическая, демографическая, антропологическая и другие – поставили его перед роковым вопросом: или оно откажется от насилия, "этики вражды", или вообще погибнет. Философия и этика ненасилия сегодня уже не являются делом индивидуального выбора, они приобрели в высшей степени актуальный исторический смысл.

Вопрос о сопротивлении злу и применении насилия - коренной вопрос XX в. - века, в котором было много войн и преступлений. Должен ли человек сопротивляться злу, применяя насилие, - это гамлетовский вопрос «Быть или не быть?». Конечно, речь идет именно о сопротивлении силой злу, потому что кто же из насильников, будь то мелкий бандит или стоящий у власти и рвущийся к ней, признается, что ему нужна власть любой ценой и он ни перед чем не остановится ради удовлетворения своих желаний? Император Калигула сожалел, что у римского народа нет одной шеи, по которой он мог бы ударить топором, но сейчас мы рассматриваем это как патологический случай.

Можно полагать, что применение насилия оправдано благородной и великой целью, но что считать таковой? Н. Макиавелли называл великим эгоистическое желание захватить власть. Отсюда шаг до оправдания насилия на том основании, что ради высокой цели все средства хороши, а без насилия она неосуществима. Легко оправдывать насилие борьбой со злом - так всегда делали, выдавая насилие за добро.

А может ли насилие в принципе быть добрым? Консерватор скажет, что, когда зло угрожает нормальному существованию человека и государства, сопротивление физической силой вполне оправдано. Революционер скажет, по Марксу, что насилие - повивальная бабка истории, а разве акушерка поступает плохо, помогая родам? Русский ученый и анархист П.А. Кропоткин утверждал, что человечество признало за народовольцами право на убийство Александра II, «потому что оно почувствовало, что ни за какие миллионы в мире Перовская и ее друзья не согласились бы сами стать самодержцами и тиранами на царское место... Право прибегать к силе человечество признает за теми, кто завоевал это право. Для того чтобы акт насилия произвел глубокое впечатление на умы, нужно всегда завоевать это право ценой своего прошлого» . Объяснение, как в античной этике: добро есть то, что делает добродетельный человек. Но а если он только притворяется добродетельным или был таковым только до данного момента? Кропоткин ничего не говорит о состоянии души человека, присвоившего себе право на насилие. Не гибнет ли она, давая в то же время право Александру III на убийство покушавшихся, после чего страдает душа новых убийц, и т.д.?

В романе Ч. Айтматова «Плаха» есть такая притча. Красный разведчик проникает в отряд басмачей с целью ликвидировать его.

Ночью ему удается ликвидировать всех, но последнюю пулю он оставляет для себя. Смысл притчи в том, что только самоубийство убийцы спасает от эскалации зла. Для революционера, утверждал Л. Андреев в романе «Сашка Жигулев», важно не захватить власть, а умереть.

«Обман состоит в ложном убеждении, что жизнь наша может быть обеспечена нашей борьбой с другими людьми», - писал Л.Н. Толстой в «Круге чтения». - Поколения за поколениями мы трудимся над обеспечением своей жизни посредством насилия и упрочения своей собственности. Счастье нашей жизни представляется нам в наибольшей власти и наибольшей собственности» , тогда как на самом деле условиями счастья являются связь с природой, труд, семья, здоровье, свободное, любовное общение с людьми.

«Живя без отпора другим, люди будут счастливее» . Чем более развит человек духовно, тем большие нравственные мучения он испытывает, совершая насильственные действия, даже если его награждают за это орденами и премиями. Тут возникает проблема, которая и дает основания оправдывать революционные действия: в карательные органы государства идут люди, которые в силу своей нравственной тупости неспособны считать свое насилие злом.

«Для непробудившегося человека государственная власть - это некоторые священные учреждения, составляющие органы живого тела, необходимое условие жизни людей. Для пробудившегося человека - это люди очень заблудшие, приписывающие себе какое- то фантастическое значение, не имеющее никакого разумного оправдания, и посредством насилия приводящие свои желания в исполнение... Для пробудившегося человека нет того, что называется государством... Насилие государственное уничтожится не внешними средствами, а только сознанием пробудившихся к истине людей». Отрицание государства Толстой выводит из нарушения им евангельской заповеди «за зло не плати злом, а то зло вернется к тебе еще злее» . «Если бы человечество следовало учению Христа, люди не убивали бы друг друга» . Взгляды Толстого являются нравственной максимой, до осуществления которой далеко как до звезды небесной. Толстой понимал, что говорит об идеале, «а идеал только тогда идеал, когда осуществление его возможно только в идее» .

Толстой думал о душе человека и отверг насилие. П.А. Кропоткин и идеолог «белого» движения И.А. Ильин думали о прогрессе и судьбе общества и признали необходимость насилия. И.А. Ильин рассмотрел вопрос о сопротивлении злу очень тщательно. «Этот вопрос надо поставить и разрешить философически, как вопрос, требующий зрелого духовного опыта, продуманной постановки и беспристрастного решения». «Беспочвенно и бесплодно решать вопрос о зле, не имея в опыте подлинного зла; а нашему поколению опыт зла дан с особенной силой, впервые как никогда раньше». Эти строки опубликованы в 1925 г., а с тех пор опыт существенно расширился.

Ильин пишет, что «постановка проблемы о допустимости борьбы со злом посредством физического сопротивления требует от философа прежде всего наличности верного духовного опыта в восприятии переживания зла, любви и воли и, далее, - нравственности и религиозности» . Ильин сформулировал несколько оснований, разрешающих сопротивление злу физической силой. Во-первых, это должно быть настоящее зло, а не подобие его, не заблуждение, не слабость. Во-вторых, оно должно быть правильно воспринято испытывающим его. В-третьих, сопротивляющийся злу должен иметь подлинную любовь к добру. В-четвертых, необходимо волевое отношение к мировому процессу. И в-пятых, внутреннее самозаставле- ние и психологическое понуждение оказываются бессильными удержать человека от злодеяния. «Таковы основные условия правильной постановки этой проблемы: подлинная данность подлинного зла; наличность его верного восприятия; сила любви в вопрошающей душе; сила воли в исследующей и отвечающей душе; и, наконец, практическая необходимость пресечения» .

Это не значит, что цель оправдывает средства. Путь силы и меча «обязательный и в то же время неправедный» . «Возможность положений, неизбежно ведущих к противоречию между благой целью и несовершенным средством, есть нравственная трагедия человека». «Сопротивление злу силою и мечом допустимо не тогда, когда оно возможно, а когда оно необходимо», т.е. когда все средства духовного воздействия оказались исчерпанными и остаются две возможности: «или потакающее бездействие, или физическое сопротивление» . В первом случае человек терпит физические лишения от зла, но у него нет оснований испытывать угрызения совести, потому что он сам не совершил ничего плохого. Во втором случае он, быть может, сохраняет свое тело, но не может не испытывать мучений совести, как всегда бывает, когда совершаешь нехороший поступок. Не исключено, что человек получит одобрение своих близких, даже целой нации, будет награжден и отмечен, и будет считаться, что с точки зрения общественной морали он поступил справедливо; но если он действительно, как предполагается, любит добро, он не может не переживать. Насилие может быть высоко оценено на уровне рода, нации, но оно не имеет нравственных оправданий на уровне души, и если человек действительно прогрессирует как личность, идеалом, к которому он стремится, является ненасилие.

Интересен диалог в романе Д.С. Мережковского «14 декабря» между декабристами Голицыным и Оболенским. «Говорите прямо, надо убивать или не надо? - Надо. - И можно? - Нет, нельзя. - Нельзя и надо вместе? - Да, вместе. - Да ведь это значит рассудка лишиться?» . В этом диалоге присутствует объяснение восстания декабристов как ненасильственного движения, в то время как многим непонятно, почему декабристы вышли на Сенатскую площадь и бездействовали.

По Кропоткину, насилие может быть полезно для общества, когда народ сопротивляется против нашествия или борется с тиранией. Насилие может быть социально необходимо, оправдано моралью данного общества, если ведет к его спасению, но не может быть нравственно оправдано, по крайней мере потому, что ведет к омертвлению души применившего его. Маркс говорил, что революционеры-заговорщики становятся похожи на тех, с кем борются. В лучшем случае насилие - самопожертвование души.

Наиболее резко вопрос ставится так: что человеку дороже - родина, жизнь близких, своя жизнь или собственная душа? У человека есть долг перед родиной, родными и своею душой. Если выбирается душа, человек отказывается от насилия - и это не равнодушие и не трусость. Оправдывая с позиций социальной справедливости и взаимопомощи применение насилия, Кропоткин спрашивал: «Не представляет ли пассивное отношение к злу преступной трусости? Не прав ли Зенд-Авеста, когда утверждает, что активная борьба против злого Аримана - первое условие добродетели?»

Сторонников ненасилия объявляли слабыми, наивными, безвольными, эгоцентричными, а сторонников насилия - порочными, подкупными, своекорыстными и лицемерами. Примечательно, что эгоцентризм и своекорыстие, в сущности, одно и то же. Сторонники ненасилия «снимают с души общественные и гражданские обязанности», но душа тоже немало значит.

Человек, стремящийся к нравственному совершенству, не может браться за меч, не сходя со своего пути, потому что насилие - всегда зло, «произвольное, необоснованное заставление, исходящее из злой души и направляющее на зло» . Ильин спрашивает: должен ли я «вмешаться и пресечь злодейство физическим сопротивлением, идя сознательно на опасность, страдание, смерть и, может быть, даже на умаление и искажение моей личной праведности?» Каждый решает сам, что важнее: удовлетворение требованиям общественной морали или индивидуальное нравственное самосовершенствование, доброта души или процветание рода, нации, нравственный идеал или социальная справедливость, которую, впрочем, отнюдь не приближают, принимая зло на душу.

Общественная мораль ближе к праву, чем к индивидуальной нравственности, соглашается на этический минимум и не брезгует насилием. И возникает желание перескочить через правовое государство к идеалу безвластия и через общественную мораль - к нравственному идеалу. Но тот, чей взор устремлен только к горизонту, не смотрит под ноги и постоянно спотыкается. Нельзя требовать идеального поведения от всех. Ильин предостерегал от излишней уми- ленности и сосредоточенности на чувстве любви. Сопротивление злу насилием остается нормой, за которой брезжит идеал ненасилия и безвластия, но путь к нему бесконечен и пролегает через нормы общественной морали.

Толстой не отрицал абсолютно насилие в данный момент, он отрицал его в будущем. «Может быть, что для прежнего состояния людей было нужно государственное насилие, может быть оно нужно еще и теперь, но люди не могут не видеть, не предвидеть того состояния, при котором насилие может только мешать мирной жизни людей. А, видя и предвидя это, люди не могут не стремиться к осуществлению такого порядка. Средство осуществления этого порядка есть внутреннее совершенствование и неучастие в насилии» .

С этим почти соглашается Ильин, когда пишет: «Отвергающие путь меча настаивают на том, что путь меча есть неправедный путь.

Это верно - в смысле абсолютной нравственной оценки; это неверно - в смысле указания практического исхода» . Два отличающихся между собой вывода относятся к двум разным уровням: реальному и идеальному. Ильин вынужден признать: «путь меча есть неправедный путь» , вставая на него, человек соглашается на «духовный компромисс» и приемлет «вину своего решения». Это подвиг. «Подвиг здесь не только в ведении самой борьбы, но и в том духовном напряжении, которое необходимо для открытого и выдержанного приятия возможной вины. Напряжение духа нужно здесь не только для того, чтобы убить злодея, но и для того, чтобы вынести свой поступок и пронести через жизнь совершенное дело, не роняя своего поступка малодушным отречением от его необходимости, но и не идеализируя его нравственного содержания» .

Зло - государство, препятствующее равноправию и справедливости в обществе; для его уничтожения революционным путем необходимо насилие, считал Кропоткин. Признание принципа равноправия всех людей и справедливости как высшего начала, присущего разуму, заставляло Кропоткина отрицать государство как орган власти, стоящий над людьми. «Люди остаются людьми - вы не можете облечь одного человека непререкаемой властью над другими, не испортив этого человека»"". «Люди.лучше учреждений» . Государственный «закон чаще извращал чувство справедливости, чем развивал его». Люди не равны - и отсюда неравенство социальное, закрепляемое в государстве, что ведет к еще большему неравенству людей, оправдывая, по Кропоткину, революционное насилие.

Зло - революция, уничтожающая государство; необходимо насилие для обеспечения нормального существования государства, считал Ильин. Для сопротивления злу нужно, по Ильину, любить тот объект, за который ты борешься. Но что делать, если, как писал Бердяев, ссылаясь на западников и славянофилов, Леонтьева и Бакунина, «русские не любят государства и не склонны считать его своим, они либо бунтуют против государства, или покорно несут его гнет» . Значит, по критерию Ильина, сопротивление злу оправдано только для небольшой части русского общества.

Одна из причин краха коммунистической идеологии в России объясняется тем, что насилием не приведешь людей к счастью, уничтожением миллионов не построишь идеального общества. Если жизнь подвергается опасности, можно применять насилие в качестве самозащиты, но не для насильственного переустройства общества. Относительно государства можно сказать, что для нормального функционирования современного общества нужна и государственная сила, и революционное стремление к преодолению недостатков в обществе, и духовный идеал ненасильственного мира.

Толстой считал, что злом является и государство, и революция как две формы насилия. Опасность уничтожения человечества и планеты, возникшая в наше время, дает новый, весьма весомый аргумент в пользу его проповеди ненасилия. Перед Ильиным и Кропоткиным не стоял вопрос, выживет ли в соревновании силой победитель. В будущей глобальной войне, которая может разразиться в любой момент, погибнут все.

Предполагая, что условия Ильина относительно реальности зла, наличия любви и воли правильны и соблюдаются, как все-таки сделать так, чтобы не было ущерба ни физическому миру, ни душе? Выход, как показывает практика XX в., в ненасильственном сопротивлении злу. Непротивление злу насилием прекрасно уживается и с гражданским неповиновением, и с акциями ненасильственного сопротивления. Странного тут ничего нет. Если мы отказываемся от одного вида деятельности, тем большая вероятность, что выберем другие. Поэтому-то столь последовательные сторонники ненасилия М. Ганди и М.Л. Кинг оказались способны повести за собой миллионы людей. Их мужество вместе с политической активностью обеспечило им большое число приверженцев. Ограничение в способах борьбы не ослабило их. Выяснилось, что этот подход оказался столь успешным, что их противникам не помогло и насилие. В конечном счете, несмотря на гибель Ганди и Кинга от рук убийц, победа осталась за ними, что еще раз подтвердило, что самоограничение в средствах не ведет фатально к поражению, а ненасилие - единственный путь к обретению истины, любви и добра.

У ненасилия глубокие корни. В индийской культуре принцип ахимсы , в отличие от христианского «непротивления злу», распространяется и на животных, в которых тоже, по мнению индийцев, может перейти душа человека в своих следующих воплощениях. По отношению к ненасилию диапазон древнеиндийских взглядов простирается от последовательной ахимсы джайнистов до оправдания насилия «Бхагавад-Гитой». А по отношению к страданию вообще - от понимания его как своеобразной школы жизни (что получило обоснование у Вивекананды) до стремления как можно скорее кардинально преодолеть его, отказавшись от цепи перевоплощений (у буддистов). Что насилие - зло, не вызывает сомнений, а вот страдание - если и зло, то отнюдь не всегда - и меньшее, чем насилие (лучше страдать самому, чем заставлять страдать других).

Разрыв «Бхагавад-Гиты» и ахимсы - это разрыв между идеалом и реальной жизнью, который существует всегда. «Ахимса - всеобъемлющий принцип. Все мы - слабые смертные, пребывающие в пламени химсы. Пословица, гласящая, что живое живет за счет живого, таит в себе глубокий смысл. Человек не может ни минуты без того, чтобы сознательно или бессознательно не совершать внешней химсы. Уже сам факт, что он живет - ест, пьет и двигается, - неизбежно влечет за собой химсу, т.е. разрушение жизни, пусть даже самое незначительное. Поэтому приверженец ахимсы будет преданным своей вере только в том случае, если в основе всех его поступков лежит сострадание, если он старается избежать уничтожения даже мельчайших существ, пытается спасти их и таким образом постоянно стремится высвободиться из смертельных тисков химсы. Он будет становиться все воздержаннее, сострадательнее, хотя никогда полностью не освободится от внешней химсы»". Действие невозможно без греха, но результатом деятельности должно быть добро, а это случится, если идеал всегда будет находиться перед глазами.

Вопрос о насилии и ненасилии является одним из основных в разделе социологии, называемом социальной конфликтологией. Конфликт определяют как такое поведение, которое влечет за собой борьбу между противоположными сторонами из-за дефицитных ресурсов и включает в себя попытки нейтрализовать, причинить вред или устранить противника. Одна из основных точек зрения на конфликт рассматривает его как неизбежный результат внутренней противоречивости человека и общественного устройства.

Отношение господства и борьба между людьми за власть и материальные ресурсы создают объективные условия для возникновения конфликта. Основанием конфликта является дифференциация общества. Если последняя растет, то и потенциал конфликта нарастает. Это приводит к социальным взрывам и стремлению предотвратить их.

Конфликты можно разделить на личные и общественные. Первые возникают из столкновения интересов отдельных людей. Вторые - результат взаимодействия личности и общества, социальных групп между собой. Также существуют экологические конфликты как конфликты с природной средой.

Выделяют три стадии развития конфликта: предконфликтную, на которой накапливаются противоречия между будущими участниками конфликта; конфликтную, на которой происходит столкновение противоборствующих сторон, и постконфликтную, на которой фиксируются меры, примиряющие участников конфликта.

Конфликты не всегда ведут к разрушению социальной системы. Они могут служить сохранению и укреплению социального целого и составляющих его частей. Такие конфликты называются позитивными в отличие от негативных, ведущих к распаду общества.

Название конфликта позитивным может вызвать недоумение. Сколько сил, здоровья, энергии уносят ссоры, к каким они приводят переживаниям, слезам, ненависти! О каком позитиве может идти речь? Однако негативный характер конфликта связан с тем, что он, как правило, протекает стихийно, без соблюдения правил, которые давно известны в обычаях народов и философии.

Древнегреческий философ Сократ считал, что именно спор по определенным правилам ведет к обретению истины, а так как нахождение истины - цель философии, стало быть, метод спора (диалектика) является основным методом философии. Сократ полагал, что спорить надо так, чтобы путем последовательных рациональных шагов мысли оппонент сам приходил к истине, поскольку истину нельзя внушить, а можно только самостоятельно открыть для себя.

Суть сократова метода состоит в том, что два человека, имеющих противоположные точки зрения, высказывают друг другу свои взгляды и при этом задают уточняющие позицию другого вопросы. Постепенно они приходят к выводу, что на самом деле конфликт есть результат недостаточного понимания взглядов другого, да и своих собственных. На глубинном уровне общения оказывается, что спорящие думают одинаково, и это будет их общей истиной. Метод диалога Сократа является одной из форм позитивного конфликта, поскольку способствует улучшению взаимопонимания сторон.

Для того чтобы конфликт был позитивным, необходимо преодолеть его стихийность, упорядочить и сделать социально контролируемым. Такой конфликт превращается из разрушительного (неконструктивного) в созидательный (конструктивный ). Социально регулируемый конфликт не тормозит, а стимулирует позитивные изменения.

«Навык первый: установите основные правила.

Определение. Вначале возьмите обязательство слушать и учиться со взаимным уважением. Обратите внимание, согласны ли другие действовать с учетом этой договоренности...

• ? быть открытым и готовым учиться чему-то из точек зрения друг друга;
• ? быть готовым слушать и справедливо делить отведенное время;
• ? пытаться использовать ясный недвусмысленный язык и избегать преувеличений;
• ? не подавлять самому и не позволять другим подавлять вас.

Навык второй: слушайте с сопереживанием.

Определение. Слушать другого человека с пристальным вниманием, не думая о том, согласны вы или не согласны с его или ее убеждениями, идеями или установками. Постарайтесь поставить себя на место другого человека...

Навык третий: повторяйте с пониманием.

Определение. Объясняйте собеседнику то, как вы поняли его слова без высказывания своего мнения или суждения. Потом уточните, что вы упустили и что нужно исправить, с тем чтобы достичь полного понимания:

• ? вы демонстрируете вашу готовность внимательно слушать. Это часто помогает приобрести уважение оппонента, который признателен вам за попытку понять его или ее точку зрения;
• ? вы удостоверяетесь, что обе стороны действительно говорят об одних и тех же вещах. Если не слушать и не повторять услышанное другому, вы не можете быть уверены, что вы оба действительно говорите об одном и том же предмете;
• ? вы даете другому человеку возможность услышать и поразмыслить над собственными убеждениями, высказанными ему (ей) оппонентом. Эта обратная связь дает ему возможность достичь нового уровня понимания;
• ? вы поощряете другого человека прояснить некоторые двусмысленности или ошибки в вашем воспроизведении и, вследствие этого, получить удовлетворение от знания того, что его или ее точно поняли.

Навык четвертый: говорите свою правду.

Определение. Выражайте свою точку зрения и как защитник того, что вы считаете правдой и как эмпирик, ищущий новые факты и более глубокое понимание проблемы» .

Какие существуют методы сглаживания и преодоления конфликтов, применимые на различных социальных уровнях - от межличностного до государственного? Во-первых, нужно определить истинные причины конфликта. Во-вторых, необходима локализация конфликта, т.е. ограничение его той узкой сферой, в которой обнаружились противоречия сторон (не говори: «Ты всегда был таким», «Да и родители у тебя такие же» и т.д.). В-третьих, рационализация конфликта, т.е. ясное и четкое формулирование позиции сторон. В-чет- вертых, стремление понять оппонента при благожелательном к нему отношении (вспомним, что излишне эмоциональное восприятие ведет к обострению конфликта). В-пятых, использование мнения окружающих в качестве третейских судей. Эти методы можно считать этапами разрешения конфликта).

Конфликты могут различаться по степени остроты. Причины обострения конфликта можно суммировать следующим образом.

Острота конфликта

• 1. Чем больше условий, вызывающих возникновение конфликта, тем он острее.
• 2. Чем больше эмоций вызывает конфликт у тех, кто в нем участвует, тем острее сам конфликт.

A. Чем выше была раньше степень причастности групп к конфликту, тем сильнее они вовлечены в него эмоционально.