Лейб гвардии конный полк его величества. Юрий Веремеев

Василий Каульбарс. Александр Суворов.

День рождения Лейб-гвардии Конного полка -16 июля 1706 года. Тогда он назывался «лейб или генеральный драгунский шквадрон» и составлял личный конвой светлейшего князя А. Д. Меншикова. В этом качестве он участво-вал во многих сражениях Великой Северной войны, в том числе в битве под Полтавой, где лейб-драгуны «в жестокой кавалерийской сече» отбили знамя у неприятеля. В 1711 году «лейб-шквадрон» совершил Прутский поход, был переименован Петром Великим в «лейб-регимент» и уже при Анне Иоанновне (с 31 дека-бря 1730 года) стал называться Конной гвар-дией. Впоследствии роты конногвардейцев штурмовали Очаков, брали Хотин, атаковали шведов в Гельсингфорсе. Особо полк отли-чился в одном из самых трагичных для рус-ской армии сражений - под Аустерлицем 2 декабря 1805 года, где, пойдя наперерез пехоте неприятеля, занявшей Праценские высоты, Конная гвардия приостановила насту-пление французов и тем самым позволила вывести из-под огня остатки войск союзников. При этом было захвачено знамя 4-го линей-ного французского полка. В дальнейшем кон-ногвардейцы славно дрались при Фридланде, Бородине, Тарутине, Малом Ярославце, под Бауценом, Кульмом, Лейпцигом и Фер-Шампенуазом, где они захватили 6 орудий и изрубили два каре пехоты.

Однако была в истории полка дата, отмечав-шаяся особо, - 14 декабря 1825 года, день попытки государственного переворота, впо-следствии получившего известность как вос-стание декабристов. В те критические для судьбы российской монархии часы конногвар-дейцы решительно поддержали Николая I. Ранним утром присягнув молодому импера-тору, они первыми среди оставшихся верными правительству войск пришли на Сенатскую площадь, в течение дня блокировали восстав-ших, а затем, после разгрома мятежников, уча-ствовали в преследовании бегущих. Своим рвением конногвардейцы заслужили благо-дарность Николая, который до самого конца своего царствования не раз демонстрировал им особое монаршее расположение. Участие Конной гвардии в событиях того дня нашло отражение в брошюре одного из участников подавления декабрьского восстания - В. Р. Каульбарса. История этого редкого малотиражного издания изложена в газетной заметке, посвящённой полковому празднику конногвардейцев, прошедшему 30 декабря 1880 года: «Лейб-гвардии Конный полк торжественно отпразд-новал 150-летний юбилей своего существова-ния, устроив в своих казармах домашнее празднество. На богослужении, а затем на завтраке присутствовали августейший фельд-маршал Николай Николаевич Старший и немало лиц, служивших прежде в рядах лейб-гвардии Конного полка. Самым старшим оказался отставной генерал-майор барон В. Р. Кауль-барс, бывший в момент события 14-го декабря 1825 года в чине штаб-ротмистра названного полка... Полковник барон К. Штакельберг под-готовил своим товарищам сюрприз. С согла-сия барона В. Р. Каульбарса он издал в русском переводе часть его дневника, касающегося события 14-го декабря 1825 года, которого барон Каульбарс был ближайшим очевидцем. Экземпляр небольшой брошюры, озаглавлен-ной "Конная гвардия 14-го декабря 1825 года", был роздан каждому из присутствовавших». Переводчик и издатель книги К. К. Штакельберг (автор вышедшего год спустя капиталь-ного исследования «История лейб-гвардии Конного полка. Полтора века Конной Гвардии. 1730-1880») в предисловии пояснил, чем именно заинтересовал его этот труд: «Присту-пая с согласия барона Василия Романовича Каульбарса к переводу выписки из его днев-ника, писанного им на немецком, я имел в виду, что... воспоминания его имеют для нас тот интерес, что были записаны на следующий день по происшествии без намерения предать их гласности. Вот почему мы должны быть благодарны старейшему в настоящее время представителю нашей полковой семьи, 83-летнему товарищу нашему, который дал нам возможность дополнить одну из славных страниц истории верной своему царю и долгу Конной гвардии».

Действительно, записи В. Р. Каульбарса, сде-ланные под впечатлением от только что уви-денного и пережитого, отличают по-военному чёткая последовательность в изложении собы-тий, внимание к деталям, но вместе с тем эмо-циональный настрой человека, пережившего недавнюю опасность. Заслуживают внимания даже слухи о действиях и планах заговорщи-ков, захлестнувшие в те дни российскую сто-лицу и пересказанные эстляндским бароном.

Первая встреча Каульбарса с восставшими произошла утром, когда, готовясь к приёму в Зимнем дворце, он отправился на Невский проспект, чтобы купить себе новый офицер-ский шарф. «Возвращаясь по Большой Мор-ской, - пишет Василий Романович, - я заметил перед собой отряд войск со знаменем впереди, который заворачивал с Гороховой улицы на Большую Морскую по направлению к Исааки-евскому собору. Впереди шёл офицер в адъю-тантском мундире, держа в правой руке обна-жённую саблю и потрясая левой рукой какую-то бумагу. Всё это шествие было окру-жено густою толпою народа. Вовсе не думая о каком бы то ни было возмущении и видя невозможность проехать сквозь эту толпу, я обходным проездом благополучно добрался домой, в наши казармы. Таким образом я избег-нул, совершенно случайно, попасть в руки заговорщиков, так как они, как я после узнал, грозя холодным и огнестрельным оружием, заставляли вступать в их ряды всякого встреч-ного военного».

Спустя полчаса после возвращения Каульбарса в казармы полк был поднят по тревоге и выдвинулся к Зимнему дворцу, где их встре-тил Николай I. О дальнейших событиях в днев-нике конногвардейца говорится: «Государь направился шагом к Исаакиевской площади, на которой тем временем собрались заговор-щики, образовав два отдельных каре. Между обоими каре образовалось свободное про-странство, по которому спокойно проезжали на [большой праздничный] выход в Зимний дворец экипажи. На наше «ура!» оба каре отве-тили: "Ура, Константин!"»

Занимая позицию, конногвардейцы прошли на расстоянии всего лишь 10-12 шагов от мятежников, которые дали по кавалерии несколько залпов. Одной из пуль был ранен командир эскадрона, и Каульбарс заменил его в строю. «Отсутствием между нами дальней-ших потерь, несмотря на столь близкое рас-стояние от каре, - напишет он на следующий день, - мы обязаны тому, что заговорщики, в большинстве, стреляли, держа ружья на руку, и что между ними было много людей в нетрез-вом виде». Противостояние восставших и пра-вительственных войск продолжалось: «Мы стояли против них, окружённые густою тол-пою народа и любопытных. При этом задняя наша шеренга была прижата к платформе Сенатской гауптвахты. Выстрелы с их стороны в воздух и крики «Ура, Николай!» и «Ура, Кон-стантин!» продолжались почти без перерыва. Тем не менее положение наше было одно из самых незавидных. Не только потому, что наши лошади не были перекованы на шипы и при малейшем движении, вследствие гололе-дицы, скользили и падали с седоками, но глав-ным образом оттого, что всё наше внимание должно было быть обращено на крышу Сената. Туда забралось немало народу, бомбардируя нас сверху дровами, внесёнными со двора. Как мы узнали потом, эти люди перешли на сто-рону мятежников вследствие обещания дозво-лить им трёхдневный грабёж и мародёрство в городе. Один из наших офицеров получил таким поленом столь сильный удар в живот, около самой луки, что, потеряв сознание, тут же упал с лошади. В таком положении он был отнесён в казармы, где, придя в сознание, уви-дел лежащего в предсмертной агонии графа М. А. Милорадовича».

Выполняя приказ командования, четыре эскадрона Конной гвардии пытались атако-вать восставших: «Они были принуждены сде-лать несколько атакообразных демонстраций, которые, конечно, были неудачны ввиду голо-ледицы и столь близкого расстояния. При пер-вой попытке они были встречены ружейным залпом, при последующих в них даже не стре-ляли, напротив, шутливо подсмеивались над ними в каре».

Кульминация наступила около трёх часов пополудни: «При стоявшей с утра пасмурной погоде день стал быстро темнеть. Офицеры и нижние чины при 7-8 градусах мороза были в одних мундирах... В рядах между нижними чинами стали чаще повторяться слова: «Да пора покончить с ними!» Вдруг показался клубок порохового дыма. Последовал пушечный выстрел. Картечь прожужжала, однако, высоко по воздуху. (Вероятно, с умыслом, чтобы пред-варительно морально подействовать на заго-ворщиков.) Заряд этого выстрела попал в зда-ние Сената и свалил на платформу гауптвахты некоторых из находившихся на крыше людей. Двое из них, взобравшиеся на пьедестал статуи Справедливости, лежали теперь, после постиг-шей их участи, у ног её. Едва это было замечено нами, как офицеры и нижние чины, в высшей степени озлобленные при воспоминании о бомбардировке поленьями, разразились кри-ком «ура!», некоторые же офицеры в справед-ливом негодовании стали кричать: «Форо! Форо!» (От итальянского fuori - вперёд; упо-треблялось во время театрального представле-ния публикой, требующей от артиста повторе-ния удачно исполненного номера. - Авт.) Это «форо» недолго заставило себя ждать. После-довали ещё несколько выстрелов, теперь уже удачнее направленных. Тут они не устояли».

Вечером конногвардейцы патрулировали город и конвоировали арестованных на гаупт-вахту Зимнего дворца и в Манеж. Так, ими была задержана группа участвовавших в восстании лейб-гренадеров, которые «вернулись совер-шенно покойно в свои казармы и приступили к чистке ружей, как будто после какого-нибудь учения. Все эти нижние чины были зааресто-ваны без малейшего с их стороны сопротивле-ния и отведены в Манеж нашим юнкером кня-зем Суворовым, конвоировавшим их только с одним вынутым палашом».

Упоминаемый Каульбарсом юнкер - А. А. Суво-ров, князь Италийский, граф Рымникский. Во время следствия по делу декабристов выясни-лось, что он сам был причастен к тайному обществу, и его подвергли аресту. Впрочем, вскоре внука генералиссимуса А. В. Суворова отпустили и отправили на Кавказ, где он отли-чился в боевых действиях. Впоследствии Алек-сандр Аркадьевич сделал блестящую карьеру: был генерал-адъютантом, генерал-губерна-тором Прибалтийского края и военным губер-натором Риги, членом Государственного совета, с 18 октября 1861 года - санкт-петербургским военным генерал-губернатором.

А. А. Суворов также оставил воспоминания о восстании 14 декабря. Они были опублико-ваны журналом «Русская старина» всего лишь через несколько недель после появления книги В. Р. Каульбарса. В них Суворов, в частности, рассказывает о том, как впервые повстречал в тот день лейб-гренадеров, которых вскоре будет конвоировать с обнажённым палашом в руке: «Император был почти один... Вдруг идёт второй батальон лейб-гвардии Гренадерского полка... Батальон кричал «ура!». Лейб-гренадеры шли между царём и нами, чуть ли не касаясь колен Его Величества, задевая наших фланго-вых. Его Величество, видя, что люди очень торо-пятся, сказал: «Не спешите, успеете!» Но тут дело прояснилось громким криком: «Ура, Констан-тин!» Государь с великим удивительным хлад-нокровием и величием показал сам рукою: «сту-пайте вот куды» и продолжал смотреть на проходивших лейб-гренадеров». Заканчивались мемуары словами: «В Бозе почивший импера-тор Николай I любил Конногвардейский полк и ежегодно осчастливливал его своим посеще-нием в годовщину 1825 года, декабря 14... Я слу-жил в этом полку и теперь принадлежу ему».

В Библиохронике представлен интересней-ший конволют, состоящий из воспоминаний В. Р. Каульбарса и А. А. Суворова. Казалось бы, перед нами убедительное свидетельство безу-словной верности конногвардейцев царю и отечеству. Почему «казалось бы»? Одним из активных участников восстания 14 декабря являлся корнет лейб-гвардии Конного полка князь А. И. Одоевский. Придя на Сенатскую площадь, он возглавил пикет из взвода солдат

Московского полка. Был приговорён к 12 годам каторги и сослан в Сибирь (впоследствии пере-ведён рядовым на Кавказ). В 1827 году написал стихотворный ответ на знаменитое послание Пушкина «Во глубине сибирских руд...». Строчка оттуда - «Из искры возгорится пламя» - стала эпиграфом первой российской марксистской газеты «Искра», явившейся пред-вестницей новой революции, которая почти через сто лет уничтожила всё то, что конно-гвардейцы защищали в памятный для них день 14 декабря 1825 года.

Каульбарс Василий Романович (1798-1888)

Конная гвардия 14 декабря 1825 года. Из дневника Старого Конногвардейца. Санкт-Петербург: Коммерческая Скоропечатня Евгения Тиле, 1880. 32 с., 1 л. складной - «План конногвардейских казарм и окружающей местности в 1825 году». Издательские печатные обложки сохранены. Приплёт: Суворов Александр Аркадьевич (1804-1882) Лейб-гвардии Конный полк 14 декабря 1825 года //

Русская старина. 1881. Том ХХХ (январь). С. 204-210. (Извлечение).

В одном владельческом коленкоровом переплёте последней четверти XIX века. На крышках золототиснёные геометрические рамки и орнаментальные уголки. В центре передней крышки тиснённое золотом заглавие. 21x14,5 см. На передней издательской обложке надпись коричневыми чернилами: «Барону Каульбарс». На титульном л. экслибрисы «General-Lieutenant Baron von Kaulbars in Moedders» («Генерал-лейтенант Барон фон Каульбарс в Мёддерсе» - нем.; Мёддерс - родовое имение Каульбарсов в Везенбергском уезде Эстляндской губернии) и «П. Гуляшов». На оборотной стороне свободного л. переднего форзаца и оборотной стороне титуль-ного л. наклеены газетные вырезки на русском и немецком языках - рецензии на книгу В. Р. Каульбарса. В тексте многочисленные пометы и исправления коричневыми чернилами. Малотиражное издание, подготовленное к 150-летию лейб-гвардии Конного полка и раздававшееся участникам полкового праздника. Авторский экземпляр В. Р. Каульбарса. Безусловная редкость.

Печать

740 Оценить статью:

Русская Императорская армия

Лейб-Гвардий конный полк

Штаб-офицер и унтер-офицер лейб-гвардии Конного полка. 1814-1828

Лейб-гвардии Конный полк ведет свою историю от Кроншлотского драгунского полка, учрежденного в 1706 г. по Указу Петра Великого. На базе Кроншлотского полка 21 декабря 1726 г. (все даты в тексте даны по старому стилю) был сформирован Лейб-регимент по аналогии с шведским вариантом. В отличие от прочих драгун, Лейб-регимент получил красные отличия и камзолы с золотыми шнурами; снаряжение и вооружение было одинаковое с гвардией; вместо одного пистолета - два, и не было топоров. Лейб-регименту были пожалованы литавры шведской конной гвардии, взятые у них в сражении при Полтаве 8-го июля 1709 г. Шведским гвардейцам эти литавры были пожалованы за победу при Калише в 1702 г. В 1730 году российский трон заняла Императрица Анна Иоанновна, племянница Императора Петра Великого. Будучи все-таки иностранкой, Анна Иоанновна решила создать надежную опору своему трону в своих новых владениях. В ту эпоху дворцовых переворотов решающую роль в «престолонаследии» играла гвардия, а в старых гвардейских полках - Семеновском и Преображенском - новая Императрица особой популярностью не пользовалась. В противовес этим полкам Анна Иоанновна при участии немецких советников приказала учредить два новых гвардейских полка - Измайловский и Конный.

Тридцать первого декабря 1730 г. Лейб-регимент был переформирован в лейб-гвардии Конный полк со всеми гвардейскими правами, и таким образом было положено начало регулярной гвардейской коннице. Второго октября 1732 г. полк получил окончательный штат: 5 эскадронов по 2 роты в каждом - всего 1423 чел., из них 1111 строевых чинов. Кроме того, в соответствии с проектом фельдмаршала Миниха, переформировывавшего российские вооруженные силы на западноевропейских манер, кирасирские полки стали создаваться и в армии. Возникла своеобразная «мода» на кирасиров, такая же, как впоследствии мода на гусар, конных егерей, улан. Конногвардейцы имели при обыкновенной форме ту же одежду, что и драгуны, только камзол и штаны были красные); при парадной - колет, подколет и штаны из оленьей кожи, железную полукирасу с медными элементами, палаши на поясной портупее, карабины без штыков с перевязью и по 2 пистолета. Снаряжение и конский убор, как у драгун. До 1796 г. лейб-гвардии Конный полк был единственным регулярным кавалерийским полком в Русской гвардии. В большинстве источников отмечается, что впервые полк участвовал в боях лишь в 1805 г. Однако это заблуждение. Первое участие в боевых действиях Конный полк принял еще в 1737 г., когда три из десяти рот полка сражались при взятии Очакова и в битве при Ставучанах в ходе Русско-турецкой войны. Примерно в эти годы полк располагался в казармах под Смольным монастырем, где позднее располагалась Офицерская кавалерийская школа. Во времена Елизаветы Петровны (имевшей чин полковника Конной гвардии) в Конном полку носили форму, состоявшую из кафтана василькового цвета с красными воротником, обшлагами и подбоем, красных штанов и камзола того же цвета. При этом мундире полагалось носить белый галстук, перчатки с обшлагами и шляпу с золотым галуном. Лейб-гвардии Конный полк комплектовался в те времена офицерами не только за счет выпускников военных школ и Кадетского корпуса.

Николай I и цесаревич Александр Николаевич среди офицеров лейб-гвардии Конного полка. Пиратский К. К.

Российская гвардия при Елизавете Петровне практически не участвовала в боях, и превратилась в своего рода красивую декорацию монархии, «украшение» балов и торжественных приемов. Одной из причин участия гвардии в убийстве императора Петра III, было его решение отправить гвардию на войну с Данией, заставив тем самым военных дворян послужить своему государству. Восшедшая на трон в результате переворота Екатерина II, всю свою жизнь была вынуждена жить с оглядкой на гвардию, памятуя о её роли в российском «престолонаследии», и даровала гвардии (как и всем дворянам) небывалые льготы и вольности. Ибо русские гвардейцы, также, как преторианцы в Риме эпохи империй, в любой момент могли свергнуть неугодившего им монарха, и возвести на престол «подходящую», по их мнению, персону. Многие фавориты Екатерины II вышли из рядов гвардии. Так, например, князь Григорий Потемкин начинал службу рядовым Лейб-гвардии Конного полка… В начале 1770-х годов Екатерина II пожаловала конногвардейцам поместья в Починковской волости Саранского уезда Пензенской губернии. Здесь расположился полковой конный завод.

Вплоть до 1805 г. Лейб-гвардии Конный полк не участвовал в боевых действиях, за исключением чинов полкового конного завода во главе с начальником завода ротмистром Павловым, которые отличились в стычке с пугачевскими мятежниками в 1774 г. С воцарением Императора Павла I, в Русской Армии, и, в частности, в её военной форме, вновь возобладали прусские мотивы, большим поклонником которых являлся Павел Петрович. В первый же день своего восшествия на престол, Император ввел новую форму в гвардии, в частности, Конный полк получил, «…новый походный мундир коричневого цвета, а вицмундир кирпичного цвета и квакерского покроя». Что касается дисциплины, то «…офицеры гвардии за проступки теперь легко могли быть подвергнуты аресту, и никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказания». Сложившийся в нашей исторической науке образ Императора Павла I, как дикого тирана, беспредельного самодура, поклонника прусской шагистики, муштры, врага офицеров и изверга над солдатами, любителя плац-парадов, гонителя всего лучшего, что было в Русской Армии и вообще психически ненормального человека, не соответствует истине. И этот ложный образ создан на основе писаний тех, кто смотрел на свою службу, как на приятное и необременительное времяпровождение. Павел заставил дворян вспомнить их истинное предназначение - служить стране и короне, поставил их в строй, принудил служить, а не развлекаться, очистил армию и гвардию от всего этого никчемного дворянско-бездельного бомонда. Он сделал гвардию тем, чем она и должна быть - охраной священной особы Государя Императора, кузницей офицерских кадров для армии, наиболее боеспособной частью армии, и лишил гвардейских офицеров, а в их лице высокосветское дворянство, возможности превращать царствующих особ в марионеток. Этого ему не простили. А ведь в эти несколько лет своего царствования Павел заложил основы побед Русской Армии в Отечественной войне 1812 года. После введения новой формы и новой дисциплины, в течение первых нескольких недель около семидесяти офицеров-конногвардейцев оставили полк. Из числа ста тридцати двух офицеров, бывших в Конном полку в 1796 году, всего двое остались в нем до кончины Павла I. Командиром всей гвардейской кавалерии был назначен граф Пален, он же занял пост инспектора тяжелой кавалерии. В дальнейшем полк был расквартирован в Царском Селе, а командиром был назначен генерал-майор Кожин, сменивший князя Голицына. В феврале 1801 г. лейб-гвардии Конный полк был возвращен из Царского Села и размещен в Петербурге, в доме Гарновского. Генерал-майор Кожин оставил пост командира полка, новым командиром стал генерал-лейтенант Тормасов.

Лейб-гвардии Конный полк в Париже

Двадцатого ноября 1805 года конно

гвардейцы приняли участие в знаменитом сражении при Аустерлице. Все пять эскадронов полка (около 800 всадников) под командованием генерал-майора И.Ф. Янкович-Демириево в начале боя вместе с Лейб-гусарами атаковали батальон французской пехоты. Им удалось ворваться в каре и изрубить палашами около 200 человек (насмерть - только 18), остальные пехотинцы разбежались. В 1807 г. конногвардейцы снова встретились с французскими кавалеристами и пехотой - ходили в атаки у Гейльсберга и Фридланда. Сражение у Фридланда в Восточной Пруссии, окончившееся поражением русских войск под командованием Беннигсена, состоялось 2 июля. Двадцать седьмого июня 1807 г. в Тильзите был заключен мир, а 11-го августа 1807 г., после пребывания в Бенникайтене и Тильзите, Конный полк возвратился в Петербург. Однако мир был недолгим. В 1812 г. полумиллионная «Великая армия» императора всех французов вторглась в пределы России… Во время Отечественной войны 1812 года 4 действующих эскадрона Конного полка состояли в 1-й Западной армии в 1-й кирасирской дивизии генерал-майора Н.И. Депрерадовича. Командовал полком полковник М.А. Арсеньев (после ранения, полученного в Бородинском сражении, был заменен полковником И.С. Леонтьевым).

Лейб-гвардии Конный полк отличился и в Бородинском сражении 26 сентября 1812 г. во время атаки гвардейской кирасирской бригады у Центральной батареи, вошедшей в историю как батарея Н. Н. Раевского. Полк вступил в сражение во время третьей атаки французов на батарею. Затем Конный полк участвовал в сражениях при Лейпциге 4-6 октября 1813 г. и при Фер-Шампенуаз 13 марта 1814 г. в составе 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Здесь отличилась вся гвардейская дивизия, при этом Конная гвардия захватила 6 орудий. За это сражение полк получил 22 Георгиевские трубы с надписью «За храбрость против неприятеля при Фер-Шампенуазе 13 марта 1814 г.» Девятнадцатого марта 1814 г. Конный полк вместе со всей Русской Армией вошел в Париж. 18 октября 1814г. полк вернулся в Петербург. За кампанию 1813-14 г.г. Государем Императором Александром I полку были пожалованы Георгиевские штандарты. Четырнадцатого декабря 1825 г. в Манеже конногвардейцы присягнули новому Императору - Николаю I. Император не забыл верности конногвардейцев и до самой смерти очень любил полк, называя его «моя старуха Конная гвардия». Когда в 1859 году в Петербурге был установлен памятник Николаю I, то скульптор П.К. Клодт изобразил Императора именно в мундире Лейб-гвардии Конного полка, шефом которого он был. С 1835 по 1846 г.г. многие офицеры полка добровольцами участвовали в Кавказской войне. Ежегодно гвардейские полки по жребию направляли как минимум по одному офицеру на Кавказ, для получения боевого опыта, а также для того, чтобы продемонстрировать, что и гвардия участвует в войне. Если офицер отказывался, следовало немедленное исключение его из рядов полка. В 1849 г. Конный полк участвовал в подавлении мятежа в Венгрии. Первого июня полк выступил в поход, а 28-го августа мятеж был подавлен. Во время Крымской войны полк нес службу по охране побережья Финского залива от Петергофа до Петербурга на случай высадки англо-французского десанта. Вскоре после окончания Крымской войны, в 1860 г., кирасирские полки в России были упразднены и переформированы в драгунские, поэтому вплоть до 1918 г. кирасиры существовали лишь в гвардии, которой данные изменения не коснулись. Во второй половине XIX века в России были упразднены сначала кирасиры, а затем гусары и уланы, но гвардейцев эти изменения не коснулись. Ибо гвардия, и особенно гвардейская кавалерия, в отличие от XVIII - нач. XIX в.в., были опорой российской монархии в конце XIX - нач. XX веков. Подтверждением тому являются события 1904-05 г.г., когда именно гвардия и кадровая армия помогли сохранить государство, и события 1917 г., когда существовавший государственный строй рухнул, ибо монарх уже не смог опереться на гвардию, поскольку к тому времени она легла костьми на полях сражений. Таким образом, слово «кирасир» в то время в России означало лишь престиж военнослужащего, его принадлежность к элите вооруженных сил, и элите общества. И надо сказать, вполне заслуженно.

Группа офицеров лейб-гвардии Конного полка. В центре - граф Бенкендорф. 1910

Последние годы перед Первой Мировой войной, после усмирения так называемой Первой русской революции (в исторической литературе удалось найти только смутные упоминания об участии в этом Конной гвардии), протекали для полка достаточно мирно - в учениях, караульной службе, парадах, балах (для этого в гвардии существовала специальная «бальная» форма) и попойках. Каждый гвардейский полк в России отличался своим особым, «полковым», шиком. Если у кавалергардов шиком считалось отсутствие, какого бы то ни было шика, то в Лейб-гвардии Конном полку легендарными стали пьянство и удаль. Николай II, августейший шеф полка, записал в своем дневнике: «Вчера… в Конном полку. .. Выпили 147 бутылок шампанского… Проснулся - во рту будто эскадрон ночевал…» В тяжелой кавалерии популярна была присказка: «Кирасиры Его Величества не боятся вин количества», которую каждый полк переиначивал применительно к своей части. По традиции офицерами в гвардейской кавалерии служили представители знатнейших фамилий России. При этом в Лейб-гвардии Конный полк, по традиции, заложенной еще Анной Иоанновной, набирались в основном остзейские (прибалтийские) немцы, к которым, принадлежал, например, барон Петр Николаевич Врангель. Солдаты и офицеры полка должны были отвечать следующим требованиям: высокие жгучие брюнеты с усиками, в 4-м эскадроне - брюнеты с бородками. Кони были исключительно вороной масти. В один из дней августа 1914 г. на улицах Петербурга собралось огромное количество народа с флагами и цветами - под восторженные крики толпы и оглушающую музыку полковых оркестров на фронт уходила гвардия. Уходила, чтобы никогда больше не вернуться… Так началась Первая мировая война. В первые дни войны Конный полк прикрывал мобилизацию и развертывание армии, затем вместе со всей армией генерала Самсонова перешел русско-германскую границу. Здесь, в Восточной Пруссии, полку довелось участвовать в сражении при Каушене в ходе Восточно-Прусской операции Русской Армии. Шестого августа здесь гвардейцы в пешем строю, не ложась, атаковали немецкую батарею, прикрытую пулеметами. Полк понес тяжелейшие потери. Исход атаки решила конная атака Лейб-эскадрона под командованием Л-гв. ротмистра Врангеля, в ходе которой погибли почти все офицеры эскадрона, но батарея была взята. За эту атаку Врангель был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. Император Николай II в своем дневнике отметил, что ротмистр Врангель был первым офицером, ставшим Георгиевским кавалером в войну 1914 года.

Группа офицеров лейб-гвардии Конного полка, снятая на подъезде Большого Екатерининского дворца в Царском Селе, в день полкового праздника 25 марта 1909 года

С февраля по март 1915 г. конногвардейцы вели боевые действия и несли сторожевое охранение в районе г. Людвинов, Мариамполь, в апреле июне стояли в резерве в районе Ораны-Вамболи, в июле действовали в районе Коварска, в августе-сентябре участвовали в Виленской операции, в октябре вели бои в районе мыз Бригген и Скирно, с ноября 1915 г. по июль 1916 г. находились в резерве в районе г. Проскуров и Люцин. С декабря 1916 г. по февраль 1917 г. Конный полк был в резерве в районе ст. Клевань, с марта по август дислоцировался и нес охрану железных дорог в районе ст. Ровно, Сарны. В годы войны Конным полком командовали генерал-майоры П.П. Скоропадский, Б.Е. Гартман, полковник В. Старосельский, генерал-майор М.Е. Оленич. 8 марта 1917 г. командир полка Свиты Его Величества генерал-майор Гартман прочел офицерам и солдатам полка царский манифест об отречении. После этого в полку начался стихийный митинг, на котором активнее всех выступил нижний чин 4-го эскадрона георгиевский кавалер, большевик Ефим Ерошов. Вскоре он стал одним из солдатских лидеров и вошел в полковой комитет. На волне «демократизации» страны и армии, 28-го июля 1917 года Лейб-гвардии Конный полк был переименован в Конную Гвардию. С августа до конца октября 1917 полк дислоцировался в районе Шепетовки, позднее в районе Корсуни. В декабре 1917 года, по решению большевистского правительства, началось расформирование полка… Девятнадцатого декабря 1917 под Жмеринкой был расформирован первый дивизион (1,2 и 5-й эскадроны). Второй дивизион (3,4 и 6-й эскадроны) самораспустился. Армия умирала, с ней умирала и гвардия. Офицеры и часть нижних чинов разъехались по домам (часть офицеров направилась в Киев, где был расположен штаб 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии), а около 150 нижних чинов вернулись в казармы в Петроград, где в феврале-марте 1918 г. полк был окончательно расформирован.

Габриэль Цобехия

В отличие от пехотных гвардейских полков конная гвардия появилась несколько позже. Одна из важнейших функций гвардии - подготовка офицерских кадров для армейских полков. Преображенский и Семеновский полки с успехом справлялись с этой задачей в пехоте на протяжении всей Северной войны. Регулярная же русская кавалерия тогда состояла лишь из драгун - «ездящей пехоты» и в полной мере кавалерией еще себя не ощущала.

Поэтому Петр I в 1722 году решил создать специальную часть для подготовки чисто кавалерийских офицеров, избрав основой для ее формирования Кроншлотский драгунский полк. Подбор в него дворян (необходимое тогда условие для получения офицерского чина), оформление статуса полка и просто организационная волокита привели к тому, что Лейб-Регимент - такое название получила часть - был сформирован лишь к 21 декабря 1725 года (Здесь и далее даты указаны по старому стилю ). Полк не был причислен к гвардии и, наверное, еще долго бы оставался в этом качестве, если бы не осторожность императрицы Анны Иоанновны. Не пользующаяся любовью старой гвардии императрица создала в 1730 году Измайловский гвардейский полк с «иноземным» офицерским составом в противовес преображенцам и семеновцам. Роль личной гвардии (телохранителей) монарха тогда выполняли кавалергарды, которые тоже были ненадежны. И 31 декабря 1730 года появляется указ об учреждении лейб-гвардии Конного полка, в котором так же, как и в Измайловском, все ключевые посты отводятся «немецким» дворянам. «Бывший Лейб-Регимент, - говорится в указе, - назвать Конная гвардия, а в ранге быть против гвардии, а быть в полку унтер-офицеров и рядовых 1 000 человек» (Военная энциклопедия. - Т. 13. - СПб., 1913 ). С этого времени начинается долгая и весьма достойная история полка.

После Северной войны гвардия редко участвовала в боевых действиях, и конногвардейцы не были исключением. На протяжении XVIII века только отдельные подразделения полка находились в действующей армии. Боевое крещение три его роты получили в ходе русско-турецкой войны 1737-1739 гг., участвуя в штурме Очакова и взятии Хотина. Особенно отличились они в Ставучанском сражении 17 августа 1739 года, потеряв при этом одного офицера и несколько нижних чинов. Любопытно, что тяжелой кавалерией турок командовал Колчак-паша. Захваченный чуть позже в плен, он стал родоначальником известной в России военной фамилии.

Достаточно быстро полк освоился в новом качестве гвардейского, со временем исчезло и заложенное изначально противопоставление его другим полкам, и конногвардейцы спокойно несли свою службу при императорском дворе, пользуясь расположением монархов. «В день... полкового праздника, 25 марта, все гг. офицеры собирались в Зимний дворец к обедне, у которой присутствовала императрица, будучи одета в полковой мундир, отороченный золотым кружевом и сшитый на фасон амазонки... Затем государыня приглашала офицеров в соседнюю комнату к... обеденному столу. Императрица помещалась посредине, сама разливала суп и была в высшей степени внимательна к своим гостям» (Штакельберг К. Полтора века конной гвардии 1730-1880. - СПб., 1881. ) - так, например, участвовала в празднике полка Екатерина II.

В царствование Павла I 11 января 1800 года был образован второй полк конной гвардии - Кавалергардский, на формирование которого конногвардейцы выделили из своих рядов 7 унтер-офицеров, 5 музыкантов, 249 рядовых и 245 лошадей. Через несколько лет оба полка участвовали в сражениях с наполеоновской армией.

Показали себя конногвардейцы и в знаменитом сражении под Аустерлицем 20 ноября 1805 года. Полк, построенный в две линии (в первой три, во второй - два эскадрона), энергично атаковал неприятельскую пехоту. Французское батальонное каре сумело залпами отбить атаку первой линии, но обрушившаяся на них вторая линия эскадронов прорвала фронт каре. В завязавшейся беспорядочной рубке пехоты несший батальонное знамя (орла) сержант пал под ударами русских палашей. Рядовой Гаврилов, увидев, что орел лежит на земле, соскочил с коня, но едва он успел передать его ехавшему сзади рядовому Омельченко, как был поражен штыками и упал замертво. Французы бросились отбивать орла, но рядовые Ушаков и Лазунов защитили драгоценный трофей. Позже трое гвардейцев доставили добычу командованию - она хранилась в полковой церкви, затем - в Эрмитаже.

Впоследствии в этом сражении конногвардейцы поддержали знаменитую атаку кавалергардов, прикрывавших отход русской пехоты, спасали нашу артиллерию, рубились с французской кавалерией. За успешные действия пять офицеров (генерал-майор И. Ф. Янкович, полковники Е. И. Оленин, Н. В. Давыдов, граф А. П. Ожаровский 1-й, ротмистр А. Опочинин) получили ордена св. Георгия 4-й степени. Рядовые Омельченко, Лазунов, Ушаков произведены в унтер-офицеры, а позже, после учреждения знака отличия Военного ордена, награждены и им. Захваченный французский орел оказался единственным русским трофеем такого рода, и это событие стало основанием для пожалования полку новых штандартов с надписью: «За взятие под Аустерлицем неприятельского знамени». Память о героях-солдатах дошла до наших дней, и мы знаем, что Захар Федорович Лазунов умер в 1829 году, Федор Абрамович Ушаков закончил жизнь прапорщиком Саранской команды служащих инвалидов, а Илья Федосеевич Омельченко до конца дней оставался в своем полку, дослужился до чина капитана, был награжден многими орденами и медалями и умер в 1848 году в возрасте 73 лет.

Отечественную войну 1812 года конногвардейцы встретили в составе Первой кирасирской дивизии, в которую кроме них входили Кавалергардский, лейб-кирасирские его и ее величеств полки. Эта дивизия стала их родным соединением до конца существования кирасир в русской армии.

На первом этапе войны (отступление русской армии до Бородина) элитные полки гвардейских кирасир сберегались командованием и не принимали активного участия в боях. Правда, им, как и всем, нелегко пришлось на маршах. Несколько скрасило гвардейцам будни отступления известие об успехах их товарищей в корпусе П. X. Витгенштейна. Запасные эскадроны дивизии составили в этом корпусе, прикрывавшем Петербург, сводный кирасирский полк под командованием конногвардейца полковника А. А. Протасова. В сражении под Полоцком 6 августа полк в некоторой степени повторил знаменитую аустерлицкую атаку. По неосмотрительности Витгенштейна атака французов застала врасплох русскую пехоту, еще не снявшуюся с биваков. Она медленно отступала, по словам маршала Сен-Сира, «с мужеством, свойственным одним русским, они совершали чудеса храбрости, но не могли удержать одновременного напора четырех дивизий» (Цит. по: Панчулидзев С. История кавалергардов 1724-1799-1899 - Т. 3. - СПб. 1903 ). Кирасиры тут проявили инициативу. Гвардейцы пронеслись россыпью через весь лагерь, сея панику в тылу наступающих французов, и, сомкнув ряды, врубились в неприятельскую кавалерию. Перемешавшаяся масса всадников ринулась назад, к французским пушкам. Раздосадованный Сен-Сир приказал встретить ее картечью, но замешкавшиеся артиллеристы запоздали с залпом, и вся лавина своих и чужих всадников обрушилась на батарею. Увлекшиеся атакой гвардейцы рисковали попасть в окружение спешивших со всех сторон отрядов французов (тогда печальная аналогия с Аустерлицем была бы полной), но их спасло хладнокровие кавалергардского поручика Г. Окунева, приказавшего трубить «аппель» оказавшемуся рядом трубачу. Отчаянная атака кирасирского полка, стоившая конногвардейцам 33 человек, вызвала сумятицу в боевых порядках французов и спасла русский отряд от поражения.

Основные кадры полка (4 эскадрона) скрестили оружие с неприятелем только в Бородинском сражении. Об участии в нем первой бригады дивизии (кавалергардов и конногвардейцев) написано много. Напомним лишь, что кирасиры вошли в дело во время третьей атаки французов на батарею Раевского, когда, по существу, центр русской позиции был прорван и на пути неприятеля остались лишь гвардейцы. Любопытно свидетельство немецкого офицера-кирасира барона фон-Шрекенштейна, участника этих событий: «...нас атаковали полки Кавалергардский и лейб-гвардии Конный. Оба полка в отличном виде. Смешались наши люди с неприятелем и помчались обратно... Вообще, все нападения... разбивались о русские резервы...» (Там же. - Т. 3. ).

За отличие в этом сражении командир полка полковник М. А. Арсеньев получил чин генерал-майора и орден св. Георгия 4-й степени, 33 офицера полка - ордена и шпаги «За храбрость». 58 нижних чинов - знаки отличия Военного ордена.

Вместе со всей армией конногвардейцы отступали до Тарутинского лагеря, затем преследовали французов до границ России, сражались при Кульме, Лейпциге, Фершампенуазе и 19 марта 1814 года вошли в Париж.

Успехи полка в борьбе с Наполеоном были отмечены пожалованием Георгиевских штандартов с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года», дополненной словами со старого штандарта. Кроме того, были получены 22 Георгиевские трубы с надписью: «За храбрость против неприятеля при Фершампенуазе 13 мартa 1814 года».

Почти сто последующих лет гвардейцы не участвовали в сражениях, за исключением Польской кампании 1831 года, когда полк побывал в нескольких боях с повстанцами. Вместе со своими товарищами по гвардии конногвардейцы несли постоянную службу в столице, однако офицеры часто откомандировывались в действующую армию для приобретения боевых навыков. Так, в течение ряда лет они служили на Кавказе. В русско-турецкой войне 1877-1878 гг. приняли участие 22 офицера полка, причем все они были награждены орденами, а штабс-ротмистр Сергей Ильич Бибиков удостоился ордена св. Георгия 4-й степени за мужество при штурме турецкой крепости Карс. Сражались конногвардейцы и на полях Маньчжурии в 1904- 1905 гг.

Лето 1914 года, как обычно, 1-я гвардейская кирасирская дивизия проводила на лагерных сборах под Красным Селом. 10 июля состоялся последний смотр русской гвардии, на котором присутствовали император Николай II и президент Французской республики Р. Пуанкаре. Гвардейцы произвели прекрасное впечатление отличной выучкой, слаженностью всех частей и подобранностью состава. Тогда даже внешний вид солдат свидетельствовал о внимании, которым была окружена гвардия. Так, по сложившейся традиции в Преображенский полк зачисляли высоких блондинов, в Московский - рыжих бородачей, павловцы должны были быть курносыми, а кавалергарды - высокими сероглазыми и голубоглазыми блондинами. В конногвардейцы набирали высоких жгучих брюнетов.

Через несколько дней после завершения сборов штаб дивизии передал в полки приказ о мобилизации - началась первая мировая война. Вскоре полк уже грузился в эшелоны, внешне в своем общеармейском защитном обмундировании почти ничем не отличаясь от общей массы войск. Все элементы роскошной парадной формы: лосины, кирасы, каски, супервесты, сохранявшиеся почти без изменения многие десятилетия, навсегда остались в прошлом.

Дивизия попала в состав 1-й армии генерала Ренненкампфа и приняла участие в Восточно-Прусской операции. Первым серьезным делом конногвардейцев стал бой 6 августа у местечка Каушен. Несколько атак их соседей-кавалергардов, сочетавших движение пеших и конных эскадронов, захлебнулось. Обозленные неудачами кавалергарды снова поднимались, но их опять прижимал к земле плотный огонь противника. Тут на помощь пришли конногвардейцы, которых их командир полковник Гартман со словами: «Идем спасать наших друзей кавалергардов» - развернул в атакующие цепи. С флангов нажали лейб-уланы, конногренадеры - и враг побежал.

Немало можно рассказать о действиях полка в годы первой мировой войны. Отметим лишь, что гвардейцы участвовали в отражении наступления германской армии в 1915 году, помогали в развитии знаменитого Брусиловского прорыва в 1916 году. Серьезные события следующего года начались 5 марта, когда в полк одновременно пришли два документа: акт отречения Николая II и отказ великого князя Михаила Александровича от вступления на престол. Через несколько дней гвардейцы принесли присягу Временному правительству. Почти до конца года кирасиры охраняли железнодорожные узлы на Украиве - армия постепенно разваливалась, появилось значительное количество дезертиров, мародеров, и для поддержания порядка использовалась кавалерия. Кавалерийские части не так пострадали в боях, как пехотные, в них оставалось 40-50 проц. кадрового состава солдат, сохраняющих дисциплину. Все же и они были захвачены общим настроением, и с отъездом большей части офицеров Конногвардейский полк как организованная часть прекратил свое существование.

В 1919 году название «Конногвардейский» снова появилось в документах. Под Мелитополем сформировался Сводный полк кирасирской дивизии Добровольческой армии, в котором каждый эскадрон воспроизводил один из полков 1-й гвардейской кавалерийской дивизии.

Этот год был годом наибольшего накала борьбы на юге России. Обе стороны прошли весь спектр эмоций - от отчаяния до предвкушения победы и наоборот. Конногвардейцы с другими частями Добровольческой армии двигались к Москве, но в конце октября им уже пришлось начать отступление, закончившееся в Новороссийске. 28 марта 1920 года кирасиры выгрузились в Феодосии. В Крыму кирасирский полк распался: кавалергарды и кирасиры ее величества остались в строю и воевали в Северной Таврии, кирасиры его величества были использованы при комплектовании бронечастей, а конногвардейцы перешли в конвой главнокомандующего генерала Врангеля.

В ноябре 1920 года остатки полка покинули Крым. Конечным пунктом расположения армии стал Галлиполийский лагерь. «Зима без теплого белья, жизнь в палатках, в непривычных условиях после крушения всех надежд была самым тяжелым периодом «Галлиполийского сидения» (Гоштовт Г. А Кирасицы его величества. - Т 3 - Париж. 1948 ), - вспоминал один из офицеров.

В 1921 году кирасиры покинули лагерь, жизнь разметала их по свету. Не. смотря на неблагоприятные условия, русские люди сумели выжить, неизменно помогая друг другу. Конногвардейцы встречались до начала 50-х годов, пока были живы последние из них...

И. Таланов
Военно-исторический журнал 1991г. №12

БЛЕСТЯЩИМ ОФИЦЕРАМ, РЫЦАРЯМ МИНУВШИХ ЛЕТ ПОСВЯЩЯЕТСЯ.....

"…Пусть старомоден белый наш колет;
Пускай кираса уж не сдержит пули -
Короне нас вернее нет,
За Императора наш вздох последний будет!"
И. Беляев, "Кирасиры"

"…Мы славу сквозь столетья пронесли,
О нашей храбрости слагали песни,
И пусть те времена давно ушли…
Уйдем и мы, но будем вечны!"

"...Из всех гвардейских полков в России всегда особо выделялись кавалергарды и конногвардейцы, и именно между этими двумя полками в течение всей истории их существования шло постоянное дружеское соперничество за право считаться самым блестящим гвардейским полком в России.

Однако Конный полк все-таки был первым регулярным кавалерийским полком в русской гвардии, именно с этого полка ведется отсчет существования гвардейской кавалерии в России.

Между тем в исторической литературе, естественно, изданной уже в наше время, можно встретить другие версии. Например, рота драбантов (будущие кавалергарды) была сформирована в 1724 г., а 2-й Ингерманландский драгунский Яна Портеса полк, от которого ведет свою историю лейб-гвардии Кирасирский Её Величества полк, был создан в 1704 г. ..."

В 1730 году российский трон заняла императрица Анна Иоанновна, племянница императора Петра Великого. Будучи все-таки иностранкой, Анна Иоанновна решила создать надежную опору своему трону в своих новых владениях. В ту эпоху дворцовых переворотов решающую роль в "престолонаследии" играла гвардия, а в старых гвардейских полках - Семеновском и Преображенском - новая императрица особой популярностью не пользовалась.
В противовес этим полкам Анна Иоанновна при участии немецких советников приказала учредить два новых гвардейских полка - Измайловский и Конный.

Второго октября 1732 г. полк получил окончательный штат: 5 эскадронов по 2 роты в каждом - всего 1423 чел., из них 1111 строевых чинов.

Кроме того, в соответствии с проектом фельдмаршала Миниха, переформировывавшего российские вооруженные силы на западно-европейских манер, кирасирские полки стали создаваться и в армии. Возникла своеобразная "мода" на кирасиров, такая же, как впоследствии мода на гусар, конных егерей, улан. Для привлечения в кирасирские полки большего числа охотников, им были предоставлены (скорее, обещаны) особые льготы:
- освобождение от походов в Персию и Турцию;
- расположение на постоянных квартирах вблизи от местопребывания Двора или в лучших провинциях (на Украине);
- жалование более высокое, чем в других полках;
- старшинство в чинах перед остальными полками (рядовые кирасиры приравнивались к армейским капралам, и т.д.);
- отмена телесных наказаний.

К тяжелой относились кирасиры и драгуны, к легкой гусары, уланы, конно-егеря, конно-гренадеры. Оба кавалерийских гвардейских полка (Конный и Кавалергардский) по своей сути были кирасирскими, т.е. полками тяжелой кавалерии, и различие между ними было непринципиальное, скорее исторически-традиционное.
Легкие же кавалерийские полки (гусары и уланы) в Русской Армии появились значительно позднее как дань военной моде, поскольку их роль вполне успешно исполняли казачьи полки.
Конным егерям и конногренадерам вообще не повезло. Их то создавали, то ликвидировали, поскольку сами создатели этих разновидностей легкой кавалерии не могли внятно объяснить их отличие от других видов легкой кавалерии.
Ну а гвардия обзавелась собственными полками легкой кавалерии вообще только в XIX веке.
Конногвардейцы имели при обыкновенной форме ту же одежду, что и драгуны, только камзол и штаны были красные); при парадной - колет, подколет и штаны из оленьей кожи, железную полукирасу с медными элементами, палаши на поясной портупее, карабины без штыков с перевязью и по 2 пистолета. Снаряжение и конский убор, как у драгун.

До 1796 г. лейб-гвардии Конный полк был единственным регулярным кавалерийским полком в Русской гвардии. В большинстве источников отмечается, что впервые полк участвовал в боях лишь в 1805 г. Однако это заблуждение. Первое участие в боевых действиях Конный полк принял еще в 1737 г., когда три из десяти рот (так в оригинале - авт.) полка сражались при взятии Очакова и в битве при Ставучанах в ходе Русско-турецкой войны.
Примерно в эти годы полк располагался в казармах под Смольным монастырем, где позднее располагалась Офицерская кавалерийская школа.

Во времена Елизаветы Петровны (имевшей чин полковника Конной гвардии) в Конном полку носили форму, состоявшую из кафтана василькового цвета с красными воротником, обшлагами и подбоем, красных штанов и камзола того же цвета. При этом мундире полагалось носить белый галстук, перчатки с обшлагами и шляпу с золотым галуном.

На рисунке офицер лейб-гвардии Конного полка 1742-62гг.

Лейб-гвардии Конный полк комплектовался в те времена офицерами не только за счет выпускников военных школ и Кадетского корпуса.
К нему было применимо все то, что писал по этому вопросу историк Болотов в 1875 г., основываясь на мемуарах XVIII века: "Иногда малейшие дети включались в действительную службу, и чтоб им почти от рождения шло старшинство, и чтоб можно было, через происки, потом самих ребятишек брать в выпуск капитанами. Что же касается до взрослых, то и из них большая часть вовсе не служила, а все жили по домам и либо мотали, вертопрашничали, буянили, либо с собаками по полям только рыскали, да выдумывали моды и разнообразные мотовства; однако, не смотря на то, еще скорее доставали себе либо поручичьи, либо капитанские чины, и, будучи сущими ребятишками и молокососами, выпускаемы в сих чинах в армейские полки, перебивали у действительно служащих линию и старшинство". Было таких офицеров нажаловано столько, что "не знали, куда с ними деваться...". Например, будущий полковник Саблуков поступил на службу в лейб-гвардии Конный полк в 1790 г. унтер-офицером 14-и лет от роду.

Российская гвардия при Елизавете Петровне практически не участвовала в боях, и превратилась в своего рода красивую декорацию монархии, "украшение" балов и торжественных приемов. Одной из причин участия гвардии в убийстве императора Петра III, было его решение отправить гвардию на войну с Данией, заставив тем самым военных дворян послужить своему государству.

Восшедшая на трон в результате переворота Екатерина II всю свою жизнь была вынуждена жить с оглядкой на гвардию, памятуя о её роли в российском "престолонаследии", и даровала гвардии (как и всем дворянам) небывалые льготы и вольности.

Ибо русские гвардейцы, также как преторианцы в Риме эпохи империй, в любой момент могли свергнуть неугодившего им монарха, и возвести на престол "подходящую", по их мнению, персону.
Многие фавориты Екатерины II вышли из рядов гвардии. Так, например, князь Григорий Потемкин начинал службу рядовым лейб-гвардии Конного полка…
В начале 1770-х годов Екатерина II пожаловала конногвардейцам поместья в Починковской волости Саранского уезда Пензенской губернии. Здесь расположился полковой конный завод.
Вплоть до 1805 г. лейб-гвардии Конный полк не участвовал в боевых действиях, за исключением чинов полкового конного завода во главе с начальником завода ротмистром Павловым, которые отличились в стычке с пугачевскими мятежниками в 1774 г.
С воцарением императора Павла I, в Русской Армии, и, в частности, в её военной форме, вновь возобладали прусские мотивы, большим поклонником которых являлся Павел Петрович. В первый же день своего восшествия на престол, император ввел новую форму в гвардии, в частности, Конный полк получил, по воспоминаниям Саблукова, "…новый походный мундир коричневого цвета, а вицмундир кирпичного цвета и квакерского покроя". Что касается дисциплины, то "…офицеры гвардии за проступки теперь легко могли быть подвергнуты аресту, и никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказания".
Павел заставил дворян вспомнить их истинное предназначение - служить стране и короне, поставил их в строй, принудил служить, а не развлекаться, очистил армию и гвардию от всего этого никчемного дворянско-бездельного бомонда. Он сделал гвардию тем, чем она и должна быть - охраной священной особы государя императора, кузницей офицерских кадров для армии, наиболее боеспособной частью армии, и лишил гвардейских офицеров, а в их лице высокосветское дворянство возможности превращать царствующих особ в марионеток. Этого ему не простили. А ведь в эти несколько лет своего царствования Павел заложил основы побед Русской Армии в Отечественной войне 1812 года.
После введения новой формы и новой дисциплины, в течение первых нескольких недель около семидесяти офицеров-конногвардейцев оставили полк. Из числа ста тридцати двух офицеров, бывших в Конном полку в 1796 году, всего двое остались в нем до кончины Павла I.

Командиром всей гвардейской кавалерии был назначен граф Пален, он же занял пост инспектора тяжелой кавалерии. В дальнейшем полк был расквартирован в Царском Селе, а командиром был назначен генерал-майор Кожин, сменивший князя Голицына.
Относительно шефа полка современник тех событий полковник Саблуков упоминает, что шефом был назначен Великий Князь Константин Павлович. Однако в официальной

Без штыка с перевязью и двух пистолетов. Снаряжение и конский убор были аналогичны драгунским. Со времен императрицы Анны полк комплектовался преимущественно остзейскими (прибалтийскими) немцами .

Между 1931 и 1934 годами заключённый «шарашки » архитектор Н. Е. Лансере провёл реконструкцию манежа под гараж ОГПУ : был надстроен второй этаж с ведущими на него пандусами .

Начиная с 1967 года здание бывшего Конногвардейского манежа используется в качестве выставочного зала (Центральный выставочный зал «Манеж»).

Казармы

Одновременно [ ] с манежем строились здания полковых конюшен и казарм:

№ 4 по Конногвардейскому бульвару (№ 3 по улице Якубовича, № 1 по Почтамтскому , № 2 по Конногвардейскому переулку). С 2008 года в этом здании находится Музей русской водки .
№ 6 по Конногвардейскому бульвару (№ 5 по улице Якубовича, № 1 по Конногвардейскому переулку, № 6 улице Труда (в те времена - Малая Луговая, после 1836 года, со строительством полковой церкви - Благовещенская).

Церковь

В 1844-1849 годах неподалёку от казарм, на Морском лугу, был возведён полковой храм - Благовещенская церковь . Здание в «русском стиле », построенное по проекту архитектора Константина Тона , было снесено вскоре после закрытия церкви в 1929 году под предлогом «стеснения трамвайного движения». Фундаменты, пещерный храм и некрополь были уничтожены в середине 1990-х годов при строительстве подземного торгового комплекса (в настоящее время - подземный переход под площадью Труда).

Известные конногвардейцы

Напишите отзыв о статье "Конный лейб-гвардии полк"

Примечания

Литература



Гвардейская кавалерия

Гусары

Уланы

Драгуны

Туземные

Казачьи части мирного времени

Запасные

Пограничники

Полевые жандармские эскадроны

Конные части ОКЖ

Учебные кадровые части

Ссылки

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Анненков И. В.

Отрывок, характеризующий Конный лейб-гвардии полк

В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.

Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.

Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.

Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»